Наслаждаясь восточными фруктами, Ровена в то же время не выпускала из вида Тобиаса. Все три жены в прихотливых позах расположились на подушках рядом с ним и весело щебетали на арабском, причем Тобиас живо им отвечал. Беседа то и дело прерывалась взрывами женского смеха, похожего на звон колокольчиков.
Он чувствовал себя замечательно, улыбался, болтал с Шиллой и Зиданой, и его глаза блестели от удовольствия – пока не встретился взглядом с Ровеной. Она смотрела на него в упор. Ее губы искривляла непонимающая, вопросительная полуулыбка, а брови хмурились. Наконец она резко отвернулась, потому что на мгновение ее охватила ревность.
Ахмед посмотрел на довольного Тобиаса, который внимательно слушал Фатиму. До этого он уже не раз заставил покраснеть Шиллу и Зидану, отпуская комплименты их красоте. Теперь его улыбка и слова предназначались Фатиме, однако глазами он постоянно искал своего личного юнгу.
Ахмед оглядел красивого стройного юношу, а затем своего друга. Он хорошо знал Тобиаса и заподозрил, что здесь кроется какая-то шутка, проказа с его стороны. Он опять посмотрел на юнца, который тоже таращился на него, с уже новым интересом. Несколько минут он молчал и раздумывал, потом заговорил:
– У меня для тебя сюрприз, Тобиас. – Ахмед улыбнулся. – Это будет в своем роде откровение и для твоего товарища.
В Ровене проснулось любопытство. Она очень любила сюрпризы, но и представить не могла, что же приготовил для них Ахмед. Однако Ровена почувствовала, как у нее по спине пополз холодок. Она сделала большой глоток вина и замерла в ожидании. Сердце гулко билось в груди.
– Роуэн вовсе не юноша.
– Что? – воскликнула Фатима и расширившимися от удивления глазами посмотрела сначала на мужа, а затем на Ровену.
Несколько мгновений Ровена тоже сидела молча, не в силах выговорить ни слова. Необходимо во что бы то ни стало выбраться из этого неловкого, глупого и опасного положения, поскольку, если другие узнают ее тайну, ее спокойному плаванию на корабле придет конец.
– Неправда! – вскричала она самым грубым, оскорбленным и негодующим тоном, который только могла изобразить, и вскочила на ноги. – Вы жестоко ошибаетесь…
Вместо того чтобы подыграть ей и сказать что-нибудь серьезное, словом, вместо ожидаемой поддержки Ровена, к своему ужасу, услышала, что Тобиас смеется. К нему присоединился Ахмед; две младшие жены недоуменно улыбались, не понимая, что послужило поводом ко всеобщему веселью.
– Ахмед, что ты говоришь? – строго спросила Фатима. Она тоже не понимала, с чего ее муж сделал столь неподобающее заявление.