Местные земскіе люди, живущіе в деревне и пострадавшіе в 1898 году вместе с крестьянами от неурожая хлебов и трав, прекрасно, конечно, видели те неизбежныя последствія,
которыя неминуемо должен был повлечь за собою этот неурожай для деревни, давно уже обедневшей и разоренной. Не теряя ни минуты времени, земство поспешило выяснить размеры народной нужды и сделало все расчеты для определенія той помощи, которую необходимо было оказать возможно скорее населенію, оставшемуся без хлеба, без овощей, без трав и без кормов.
Но связанное по рукам и ногам администраціей, земство лишено было всякой возможности предпринимать самостоятельно какія-нибудь меры на пользу пострадавшаго населенія без разрешенія в каждом отдельном случае подлежащих властей и учрежденій. А эти власти, начиная от губернской администраціи и продолжая Министерством Внутренних Дел, проявили совершенно иное отношеніе к вопросу о помощи народу, и все ходатай-
ства земства по этому поводу встречены были с явным и полным недоверіем.
Прямым результатом такого положенія дел явилось то, что голодовка,—которая в значительной степени могла быть предупреждена,—с страшной силой разразилась над крестьянским населеніем названных нами губерній. Появились болезни и эпидеміи, неизбежныя спутники голода,—особенно цынга и тиф. Чтобы представить себе те размеры, которых достигло бедствіе, достаточно напомнить, что число больных цынгою только в трех губерніях: Самарской, Казанской и Симбирской, доходило до 100.000 человек!..
Голодовка 1898—99 года застала пишущаго эти строки в городе Самаре, который, в силу своего географическаго положенія, являлся естественным центром района, наиболее пострадавшаго от неурожая. В то время я состоял на службе самарскаго губернскаго земства в качестве представителя «третьяго элемента».
Благодаря имевшимся в моем распоряженіи сведеніям, я получил возможность указать в періодической печати на первыя проявленія, на первые признаки надвигавшагося народнаго бедствія. Опубликованныя мною и другими лицами сведенія обратили на себя вниманіе не только печати, но и общества, из среды котораго множество людей самых разнообразных общественных положеній горячо отозвались на призыв и поспешили придти на помощь голодающему населенію.
Однако частная иниціатива в деле помощи народу встречена была администраціей еще более недоверчиво и враждебно, чем деятельность земства. Губернскія власти, всегда и систематически тормозившія всякое сближеніе интеллигенціи с народом, и на этот раз отнюдь не изменили своей политике.