Мне потребовалась пара секунд, чтобы оценить происходящее, я даже шага не сбавила, гордо отвернулась и направилась к выходу. И только голос Маши меня остановил. Её голос, а не его.
— Анастасия Николаевна, а вас ждут.
Ольга тоже остановилась, взглянула с интересом, затем ошарашено моргнула и на меня уставилась. А я пыталась решить, что мне делать — уйти или остаться. Гришка продолжал сидеть в кресле, пил кофе мелкими глотками и на меня посматривал. Вид у него был такой, словно он сказать всем окружающим пытался: знайте все, я вернулся. Я даже пожалела, что не спросила у Ефимова, на какой ступени социальной лестницы стоял Сулима, пока не сел в тюрьму. Вальяжностью мог короля переплюнуть.
Я на Машу взглянула достаточно сурово, надеясь, что её отрезвит мой взгляд, и она перестанет пресмыкаться перед этим негодяем. Та, действительно, отступила, а я рискнула к Гришке приблизиться. Он меня разглядывал, не скажу, что с удовольствием, скорее уж взглядом ощупывал. Потом кивнул за окно.
— Это тебя там команда дожидается?
— Сам ведь знаешь, чего спрашиваешь?
Он разулыбался.
— От кого стерегут?
— От тебя, — не стала я скрывать. Его улыбка стала понимающей.
— Рассказала?
— Нет. Он сам догадался.
— Умный.
— Ну, ты его знаешь куда дольше меня.
Гришка рассмеялся.
— О, смотрю, ты справки навела.
— Есть немного.
Он кинул взгляд на Ольгу, которая переминалась с ноги на ногу невдалеке. Потом предложил:
— Поговорим?
— Думаешь, надо?
— У меня есть для тебя кое-что. — Гриша чашку на стол поставил, поднялся, посмотрел в сторону ресепшена и громко сообщил: — Маша, спасибо. Кофе отличный.
Я с досадой за всю женскую половину человечества наблюдала за тем, как Маша расплывается в широкой улыбке. Потом Сулиме в лицо взглянула, пытаясь понять, чем же он людей берёт. Вот муж мой мужчина красивый, женщины рядом с ним тают, что и не удивительно, а Гришка… Гришка обыкновенный. Если человека с его фактурой можно назвать обыкновенным. Но есть в нём что-то, некая чертовщинка, которая не позволяет так запросто отвести от него взгляд. Он по-особенному смотрит, щурится, усмехается, а взгляд всегда прямой и пристальный, и от него зависит, что он до собеседника донести хочет — напугать или обнадёжить. А уж голосом своим он владеет феноменально, все эти обнадёживающие нотки, хрипотца, а потом вдруг как рявкнет, что от неожиданности аж приседаешь. И приходится признать, что я на все его фокусы купилась. Просто млела, когда он принимался мне что-то на ухо нашёптывать. Даже смысла его слов не понимала, мне важно было, что он всё это для меня говорит, для меня одной. А сейчас, понимая всё это, на саму себя противно становится.