Если говорить о нашей группе, то мне приятно сознавать, что я тут определенно не самый неуклюжий. Две девочки, вместе с которыми обедает Майя (которые теперь обедают вместе с нами), Клара и Роза, сели рядом с Майей. У них обеих кустистые брови и непослушные волосы, которые они стягивают в тугие хвостики. Роза, как правило, задает вопрос очень громко, повышая его в конце предложения, а Клара отвечает так тихо, что ее частенько просят повторить свой ответ. И, разумеется, сюда же входит и Дуайт. Вряд ли мне доведется чем-то заниматься в этой школе без присутствия Дуайта.
Мы разминались пять минут, и вскоре стало понятно, что Дуайт решил выступить в этой команде совсем не потому, что я тоже участвовал в ней. Он числился в ней уже несколько лет. Он знает ответы практически на все вопросы. Возможно, я бы тоже правильно ответил на некоторые из них, но Дуайт так быстро реагирует и нажимает на кнопку, что за ним просто невозможно успеть физически. Мне только оставалось смотреть, как он поднимает и опускает палец на кнопку, пока это не стало неприличным, и тогда я отвернулся. Мне даже захотелось спросить, не хотят ли они вместе с кнопкой остаться наедине.
Сестра Хелен осыпала нас потоками бесконечных вопросов, а остальные ребята, побледнев, пытались на них отвечать. Майя была мозгом своей команды во всех вопросах, касавшихся химии и физики, а Дуайт все время чертил какие-то математические формулы и уравнения на листках для черновиков с упорством наркомана, пытающегося заполучить свою дозу.
Лгать я не стану. Если мне удается воспользоваться этой долей секунды и вовремя нажать на кнопку и если я смогу потом ответить на вопрос, я чувствую себя довольно неплохо. И хотя ответы на эти вопросы почти всегда мне приходится запоминать, когда мы готовимся вместе с Майей, все равно я приношу команде какую-то пользу.
Мама Дуайта и отец Майи уже стояли у выхода, когда занятия закончились, так что мне пришлось самому ждать свою маму, когда она приедет за мной. Я мог бы отправиться домой и пешком, но на улице было уже темно.
Оставаться в школе после того, как уроки закончились, как-то даже дико. Есть что-то жутковатое в том, как грустно выглядят пустые коридоры, когда по ним не бегают ребятишки. Я быстро заморгал, чтобы вытеснить эту неприятную мысль из головы, так как не хотел, чтобы в башку засела идея о страшном образе дышащего и живущего своей жизнью школьного здания.
Я не боюсь темноты. Если я ничего не вижу, то и галлюцинаций быть не может. Но в такие минуты могут появиться голоса.