Калани смотрел, как Мано жует кунжут и арахис, словно за разговором они обсуждали погоду.
– Я влюблен в Лану, – произнес он вслух, позволяя себе привыкнуть к этим словам. Если он когда-нибудь признается ей в любви, то сделает это без колебаний, иначе она ему не поверит.
Он снова и снова вспоминал последние минуты вместе с Ланой перед ее уходом и думал о том, как она смотрела на него – искренне и с надеждой. Но он все испортил. Она была права. Если бы он сказал ей тогда, что любит ее, то солгал бы, чтобы просто удержать рядом с собой. Проведя вдали от нее целую неделю, он понял, что испытывает к Лане.
Все это время он боялся к кому-нибудь привыкнуть и рискнуть потерять его, поэтому оттолкнул единственного человека, которого когда-либо любил. И в результате он стал несчастным. Но у него остался шанс все исправить.
Он должен признаться Лане в своих чувствах. Он не позволит ей уйти от него снова. Юридически она все еще его жена, и он не собирается с ней разводиться.
– Теперь тебе надо решить, как ты поступишь, – произнес Мано.
Лана вышла на сцену. На мгновение свет погас, и музыканты запели древнюю гавайскую молитву и забили в барабаны. Она остановилась в центре сцены под светом софитов.
Она танцевала этот танец трижды в неделю в течение трех лет. Она знала все движения наизусть, и все же она чувствовала себя вялой, начав двигаться. Один из ее профессоров говорил ей, что она танцует, вкладывая в движения свое сердце и душу. Но в последнее время ее душа была не на месте.
Заставляя себя улыбаться, она начала двигаться. Она выступала, заболев гриппом. Она выступала с вывихнутой лодыжкой. Она справится и на этот раз. В конце концов, она профессионал.
Танцуя, она машинально посмотрела в дальний угол двора. Обычно там каждый вечер стоял Калани и наблюдал за ней. Но он не появлялся на шоу с тех пор, как она от него уехала. Лана считала, что сама в этом виновата. Она сказала ему, что ей надо побыть одной, и он не нарушал ее уединения.
Тем не менее ее сердце болезненно ёкнуло, когда она не увидела перед собой ничего, кроме каменной стены.
Меле настаивала, что Калани не дурак и обязательно придет. Лана в этом сомневалась. Их отец так и не оправился после смерти их матери. С какой стати Калани должен стать другим?
Она на секунду закрыла глаза и заставила себя выбросить негативные мысли из головы. Меле требовала, чтобы Лана перестала принижать свои достоинства. Ей надо перестать думать, что она недостаточно хороша. Она дочь своей матери. Каждый раз, позволяя себе негативные мысли, она может запятнать память своей матери. Она не могла этого допустить.