– Да, знакомо.
– Я начала сознавать, сколько во мне злости. Вот например: единственное, что давало мне хоть какую-то надежду за решеткой, – это письма Элизабет, пожилой женщины, волонтера «Тюремного братства». Последнее письмо, которое я получила от нее перед тем, как выйти на свободу, меня очень расстроило и разозлило, потому что она искренне надеялась на мое будущее, а я не надеялась ни на что. Я так и не ответила ей, о чем с тех пор каждый день жалею. На этой неделе я наконец написала ей, где нахожусь, и что ее молитвы помогли, и что мне многого удалось достичь. А есть еще мой брат.
– Твой брат?
Она опустила взгляд.
– Я украла для него деньги. Он был в жутком положении и отчаянно нуждался в деньгах. Он убедил меня, что сможет их вернуть, но это оказалось чистой выдумкой. У него не было возможности вернуть мне деньги, и он это знал. Он бросил меня за решетку. И я на него злилась. Злость пожирала меня изнутри, пока я отбывала срок.
И это было вполне логично. Я обрадовался: Шей уже доверяла мне настолько, что рассказала о том, как попала в тюрьму.
– Но до тех пор, пока я не переехала в центр, я не отдавала себе отчета в том, что у меня уйма подавленных чувств к отцу и эти чувства проявлялись через саморазрушение. Так говорит Лилли. Она, похоже, думает: если кто-то физически причинит мне вред, я буду убеждать себя, что я это как-то заслужила. – Она помедлила и ковырнула ногтем столешницу, прежде чем продолжить. – Я не уверена, что готова во все это поверить, но хочу послушать ее и попытаться понять.
Я улыбнулся, побуждая ее продолжить.
– Лилли говорит, что ярость и горе идут рука об руку. И тут я тоже не знаю, стоит ли этому верить, но я помню, как злилась на маму за то, что она меня бросила, злилась, словно у нее был выбор, – добавила Шей. – Мама умерла, то есть не скажешь, что она упаковала чемоданы и сбежала.
У моих детей было точно такое же чувство – будто их бросили, и оно тоже выражалось негативно. Услышав от Шей, что она пережила то же самое после потери ее собственной матери, я наконец осознал, что именно Марк и Сара испытывали с тех пор, как мы похоронили Кэти.
– А какие занятия тебе больше всего нравится посещать? – спросил я.
Шей, похоже, несколько смешалась, словно искала ответ. И я боялся, что она скажет вслух только то, что, по ее мнению, я хотел бы услышать.
– На самом деле больше всего мне дали занятия по обретению эмоциональной свободы, – сказала она. И как только она решилась на ответ, оказалось, что ей многое хочется рассказать об этих занятиях. Она казалась искренней, и чем дольше мы говорили, тем больше искренности я слышал в ее голосе. – Я вовсе не должна взваливать на себя ответственность за все на свете. Я поняла, что, если у меня и есть хоть какой-то шанс на достойную жизнь, на то, чтобы сделать верный выбор, мне нужно отпустить все обиды, чтобы я смогла двигаться дальше. Начала я с отца, но еще не дошла до того, что сотворил со мной брат. – И, словно прочитав мои мысли, Шей добавила: – От Кейдена, моего брата, я не получала вестей уже три года и понятия не имею, жив он или мертв. – Она помолчала и снова опустила взгляд на свои руки. – Странность в том, что, разбираясь с Кейденом, я поняла, что мне нужно простить и себя тоже. Потому что именно я познакомила его со Стрелком.