– Как это – одна? Тогда жив был ваш дядя, тут ваши мачеха и брат…
– Вот именно, – пьяно хихикнула Валентина.
– А вы, Лиза… извините за нескромный вопрос, вы любили вашего жениха?
Елизавета подняла на меня печальные глаза и ответила:
– Какая теперь разница? Это уже совершенно неважно. Как у вас все просто – любила, не любила. Вы всегда делите мир на черное и белое? Тут все намного сложнее. – Лиза сделала приличный глоток из своего стакана и сердито закончила: – Я не любила Марата. Хотя он, конечно же, очень симпатичный.
– Был симпатичным, – глупо хихикнула Тина.
– А у нас, как вы уже поняли, почти нет шансов встретить кого-то, в кого можно влюбиться.
– За себя говори, – подала реплику Валентина Горенштейн.
– Скажем так, Марат был мне не противен. Когда дядя предложил его кандидатуру…
– Девочки, мы живем в двадцать первом веке! – не выдержала я. – Такое чувство, что дело происходит где-нибудь в Пакистане! Вы взрослые, совершеннолетние девушки…
– Ага, совершеннолетние, – хрюкнула Тина. – В этом все и дело!
– Неужели вы даже не пытались протестовать, когда дядя решил выдать вас замуж? Зачем вы согласились выходить за братьев Акчуриных? Вы, Лиза, не любили своего будущего мужа, а как относится к своему несостоявшемуся жениху ваша сестра, я сегодня видела.
– Вы действительно ничего не понимаете, Евгения, – очень по-взрослому вздохнула Лиза. – Никто не понимает. Давайте закончим этот разговор. Я говорила сестре, что ничего не выйдет, но Тина так восхищается вами…
Мы повернулись и одновременно посмотрели на младшую из сестер, мирно спавшую на диване.
– Идемте, Евгения, – сказала мне Лиза.
– А как же… – Я кивнула в сторону дивана, где Валентина безмятежно обнимала подушку.
– Проспится и придет, – хладнокровно заявила девушка, подошла и укрыла сестренку пледом. Тина что-то благодарно пробормотала.
Я посмотрела на один из охраняемых объектов. Объект мирно сопел в подушку. Самым разумным было бы перенести девушку в дом. Я могла бы позвать кого-то из мальчиков Коваля, но процессия с бесчувственной Валентиной на руках охранника неминуемо привлечет внимание. А это значило, что о наших посиделках в домике у бассейна узнают все, и прежде всего Анна. Мне не хотелось портить отношения между девочками и их мачехой – в конце концов, эти отношения никак не назовешь идеальными.
Поэтому мы с Лизой вышли из домика и аккуратно закрыли дверь. Я сказала себе, что через пару часов наведаюсь в стеклянное жилище Павла Станиславовича и пригляжу за моей подопечной, а пока поставила на страже одного из «кузнечиков».