Это фундаментальная вещь, которая сидит в нас такой занозой, что никаким страхам и сексам даже не снилось! Причём если и половой инстинкт, и инстинкт самосохранения сильно видоизменились под воздействием культуры, то иерархический дан нам почти в первозданном виде.
Хотя, конечно, и он тоже сильно раздут. Раздут, с одной стороны, из-за нашего естественного сопротивления постоянному психологическому (а иногда и физическому) давлению со стороны «старших», более сильных или даже просто более высоких сородичей[25].
С другой стороны, он раздут, потому что это и самый лёгкий способ нас подначить. Вот этим и пользуются. Нам постоянно ставят кого-то в пример, словно дразнят — посмотри, чего тот-то добился, а чего — этот... А чего добился ты?! И тут у всякого, как говорится, падает планка. Теперь можно делать с ним, что душе угодно.
Даже миллиардеры и те болезненно реагируют, когда их спрашиваешь, удовлетворены ли они своим местом в списке Forbes. Хотя, казалось бы, с такими деньгами можно уже и вовсе ни о чём не переживать. Но нет, иерархический инстинкт (а у миллиардеров он особенно силён) покоя никому не даёт.
Частенько, впрочем, эта игра приводит и к обратному эффекту: человек замыкается, озлобляется и тешит себя каким-нибудь глупейшим объяснением — почему он «лучше других», несмотря на отсутствие у него соответствующих возрасту наклеек, жетонов и пластмассовых медалек.
Ребёнка не надо учить хотеть быть первым и лучшим, а вот бояться опасностей мы его учим, да и сексуальный опыт он потом будет собирать по крохам и по сусекам.
Быть первым, правым и главным — это совершеннейший автоматизм! Это наш внутренний закон. И когда мы вырастаем, это желание никуда не исчезает, а лишь модифицируется и приобретает более (а иногда — и менее) социально приемлемые формы.
Само наше общество организовано по принципу такой иерархической матрицы. Над нами всегда кто-то громоздится «сверху»: родители, педагоги, начальники, а ещё есть судьи, полицейские, «научные авторитеты», «звёзды» и прочие «селебрити». Кто-то «живёт под Богом», кто-то под конкретным священником, а кто-то, например, под президентом.
Всё это виртуальные вожаки нашей стаи, которых мы, с одной стороны, боимся, а с другой — всегда претендуем на их место, даже если не вполне осознаём это своё стремление.
«Фундамент своей жизни мы выстраиваем именно на социальной конкуренции».
Конечно, большей частью мы соревнуемся в социальной значимости в горизонтальных отношениях: супруги выясняют, кто из них «прав», а кто «виноват», родители пикируются с детьми-подростками. На работе между сотрудниками всегда существует конкуренция и, к сожалению, не всегда здоровая. Даже приятели зачастую дружат, чтобы поконкурировать, так как никакого другого действительного взаимного интереса не обнаруживают.