Впрочем, даже если твой успех настоящий, всамделишный и заслуженный, кто-то всё равно обязательно скажет — или по глупости, или из зависти, или просто, чтобы насолить, — что ты никто, звать тебя никак и ничего путного ты не достиг. Вполне себе реальная перспектива.
Создатель асептики, венгерский врач-акушер Игнац Филипп Земмельвайс, был поднят коллегами на смех, а потом и вовсе признан душевнобольным за убеждение, что врачи должны дезинфицировать руки и инструменты перед хирургической операцией. При жизни Винсента Ван Гога не было продано ни одной его картины, и больницы для умалишённых ему тоже не удалось избежать.
Это тупиковый путь — искать признания. Даже если и не дойдёт до крайности, как в случае с Земмельвайсом, существует и другой, вполне реальный риск. Если мотивировать себя ожиданием общественного признания, попадаешь в зависимость от чужих оценок и в какой-то момент уже не можешь заниматься тем, что считаешь действительно важным. Подобное случалось со многими, и поверьте, это тяжёлая психологическая травма.
Общественное восприятие консервативно. После того как оно определило успешному человеку его нишу, положило его на какую-то полочку в шкафу массового сознания, внезапная необходимость вносить дополнительные изменения в эту стройную и понятную картину, напрягать мозг вызывает у публики недовольство. В результате многие музыканты оказываются заложниками одного хита, поэты — одной строфы, и даже учёные — одной научной темы.
Нечто подобное произошло, например, с Фрэнсисом Криком, одним из отцов ДНК и нобелевским лауреатом, который, оставив генетику, занялся фундаментальными исследованиями в области нейробиологии. К сожалению, практически никто не воспринял его работы в этой области всерьёз, да, видимо, и не мог воспринять: слишком уж тяжкое это бремя — быть отцом таких «вечных хитов», как «молекулярная структура ДНК» и «центральная догма молекулярной биологии» об информационных отношениях между ДНК, РНК и белками.
Наконец, понятно, что никакой «успех», даже если он и вправду головокружительный, не вечен. На смену «успеху» одного приходит «успех» другого. То есть, если ты взобрался на вершину пирамиды, будь готов и спускаться с неё, а это, учитывая несговорчивый характер нашего иерархического инстинкта, не так уж приятно.
Вы регулярно обнаруживаете в новостях сообщения — мол, умер такой-то артист, играл в кино и театре, запомнился зрителям исполнением роли... Вы и не помните, кто это. И почти никто не помнит. А жить в забвении после периода славы и моментов ослепительного успеха, если всё это и было твоей целью, — удовольствие, надо полагать, весьма сомнительное.