И тут же меня выгибает от дикой боли, когда Викки погружает в мою грудь пальцы, не отрывая от меня взгляда, удерживая ладонью моё лицо. Лучшая анестезия — тонуть в её глазах, продолжая чувствовать боль, но не придавая ей значения, когда она так близко, когда её дыхание ласкает моё лицо. Резким движением выдернула из меня пальцы вместе с пулей, и я проваливаюсь на мгновение в пропасть, чтобы снова вернуться, когда в очередной раз слышу, как она шепчет моё имя. Только удержаться на краю этой пропасти слишком сложно. Она тянет меня вниз, она зовёт хриплым голосом, обещая избавление от всех страданий. И я не хочу туда. Впервые я не хочу провалиться в забытье. Я не могу оставить свою девочку здесь одну. На расправу своим врагам. Но бездна сильнее, и вот я уже лечу вниз, падая, ощущая, как бьёт в лицо ледяной ветер, как стремительно замерзает тело, и холод проникает в вены, замораживая кровь, добирается до мяса, до костей, охватывает сердце, и ему всё труднее биться. Оно и не сопротивляется, медленно затихает…
Пока рот не наполняется какой — то жидкостью. Я не могу глотать, кажется, я в ней захлебнусь, но снова сквозь туман пробивается отчаянный шёпот, тихая мольба, переходящая в крик:
— Смотри на меня, любимый, пожалуйста. Рино. Мой Рино!
От удивления делаю глоток, распахивая глаза, я хочу, чтобы она повторила. Я хочу вскочить и встряхнуть её за плечи, требуя, чтобы она снова их произнесла. Потому что я не верю. Потому что мне нельзя верить в это. Не сейчас. Но я могу лишь глотать жидкость со вкусом её крови, ощущая, как медленно, очень медленно, но холод начинает отступать.
И пусть мне всё ещё трудно держать открытыми глаза, пусть веки кажутся неподъёмно тяжёлыми, пусть тело разрывается от боли, когда меня кто — то куда — то понёс, лёд продолжает таять, пока в голове громким набатом бьётся «любимый…любимый…любимый», пока я чувствую запах жасмина, будто окутывающий тончайшим покрывалом. Она всё ещё рядом. Всё ещё рядом.
* * *
Давно забытое ощущение — приходить в себя после того, как едва не умер. Я и забыл, каково это. Как ломает всё тело, как окружающий мир воспринимается словно за завесой густого тумана, глаза открыть не просто сложно, это невозможно. Я уступаю минутной слабости, оставляя безуспешные попытки поднять веки, и пытаюсь пошевелить хотя бы пальцами руки. С трудом, но всё же это удаётся, и вот уже неприятное, но такое необходимое покалывание проходит от кончиков пальцев вверх по руке, по груди, устремляясь вниз, к ногам. Да, Рино, ты самый живучий сукин сын на свете. Одному Дьяволу известно, что же всё — таки способно убить тебя, но, если ты до сих пор не сдох, то это что — то да значит. Как минимум, то, что кое — кому не повезло перейти мне дорогу. Тем более, таким недальновидным образом. И, я надеюсь, грёбаные твари позаботились о том, чтобы собрать свои манатки и уехать из страны, с континента, потому что охота на них начнётся с того момента, как я смогу произнести слово, чтобы вынести приговор. А охота, как хорошая игра, интересна только с умным соперником. Тем же, кто лишён мозгов, я предпочитаю давать достаточную фору.