остановил свой выбор именно на этом субъекте. Ведь в случае разоблачения тот не сможет сказать ровным счетом ничего!
Или, как вариант, этот самый он мог пичкать его именно для того, чтобы Квазимодо не мог ничего вспомнить и тем самым стать опасным для него свидетелем, какими-то таблетками, от которых отшибает память.
И то, и другое доказывало: он был крайне опасен. Жесток. Бессовестен. И встретиться с ним Юлии не хотелось.
Совсем не хотелось. Она даже начала постепенно понимать, отчего Квазимодо боится говорить о нем.
— Великий Белк грядет! — пророкотал вдруг Квазимодо и тут же, втянув испуганно голову в плечи, посмотрел по сторонам.
Не поняв, что именно он сказал, вернее, не доверяя своим ушам, женщина переспросила:
— Что вы сказали? Что-то о… белке?
Так, во всяком случае, ей показалось.
Квазимодо, в очередной раз окинув коридор беспокойным, тревожным взором, понизил тон и заговорщически произнес:
— Великий Белк грядет!
Юлия уставилась на Квазимодо. Так и есть, она не ослышалась. И предположения ее верны: этот несчастный попросту психически нездоров.
— А кто этот… этот Великий Белк? — произнесла она, чувствуя, однако, внезапный страх. Потому что это словосочетание — Великий Белк — было настолько же абсурдно, как…
Как и пугающе.
Квазимодо же, выпучив глаза, бросился к ней, и Юлия уже было решила, что он отчего-то намерился ударить ее, но вместо этого тюремщик всего лишь прикрыл ей ладонью рот.
Ладонь была шершавая и теплая.
— Не громко, не громко! — буквально простонал Квазимодо, а Юлия, которой сделалось по-настоящему страшно, выпалила:
— Иначе что?
— Он услышит! — заявил тихо, но уверенно, словно в этом не было никаких сомнений, Квазимодо. — Услышит и придет, и…
Снова осмотревшись, тюремщик сказал совершенно обыденным тоном:
— И съест тебя!
Юлия поверила — немедленно и безоговорочно. И в то, что этот самый Великий Белк существует. И в то, что он, судя по всему, рыщет поблизости, однако в данный момент находится не в бункере, служившем ей темницей. И в то, что если произнести вслух его имя, то Великий Белк заявится сюда.
И в особенности в то, что, оказавшись в бункере, этот неведомый, но такой страшный Великий Белк съест ее.
— Как так съест? — выдавила из себя женщина, которой в голову пролезли странные и страшные истории. Пришли на ум и давно читанные сказки. Кто сказал, что сказки — это добрые, веселые, предназначенные для детей истории? Ничего подобного! Во многих случаях это садистские, пугающие истории, полные крови, боли, трупов и невероятной жестокости. У тех же братьев Гримм ведьма-каннибал намеревается запечь детей в печке, чтобы ими полакомиться, а потом эти же дети сжигают эту старуху заживо, с кого-то сдирают кожу, кому-то отрубают конечности и голову, кого-то варят в кипятке, кому-то вороны выклевывают глаза, кого-то пожирают волки…