Но вдруг, в ряду напротив меня, заволновались. Здесь то и засела оппозиция. Я уже раньше чувствовал, откуда она должна проявить себя, и приготовился.
— Мы не все дежурим в воскресенье днем… Вот я, к примеру… Я ничего не могу сделать.
Я ответил:
— Что ты там рассказываешь! Предложи кому-нибудь из вожатых заменить его и посмотри: откажется ли он? В воскресенье-то!
Я чувствую, что в середине ряда напротив меня протест тает; но ведь это в роде склеенных двух листов бумаги: одно место выпятится, захочешь уровнять его — выпучится в другом месте. Здесь — протест перекинулся налево и остановился в кучке людей, собравшихся около угла биллиарда.
— А полиция не удивится, что столько пустых автобусов разъезжает по улицам?
— Она удивилась-бы, если-бы мы поехали по Парижу один за другим. Но все подъедут к условленному месту с разных сторон. Это так легко устроить. Да и кроме того: пустой автобус уж не такая редкость. Возвращение в депо; проба новых машин; обучение шофферов…
— А кондуктора? Они тоже отправятся?
— Разбирайтесь сами. Вы знаете своих. Если у вас человек надежный, положительный — берите его с собой. Если это тип подозрительный — отвяжитесь от него.
— Отвязаться? Но как?
— Надо все сказать ему в последнюю минуту. Если упрется, вы велите ему сойти и оставить вас в покое.
Больше никто не сказал ни слова. Аудитория была гладкая, ровная. И я катился, как по макадаму[1].
Что-бы убедиться все ли готово, все ли прочно, я сказал:
— Нельзя заставить человека быть смелым и исполнять долг. Кто боится — пусть уходит и только не предаст нас! Большего я не требую!
Я умолк и все точно ждали, чтобы трусы проявили себя. Но ни один тип не пошевелился. Этот прием всегда удается.
— Прекрасно. Нам остается только действовать.
В нашем погребке, сзади, была очень большая зала. Она отдавалась под балы, общественные собрания, под свадьбы. У меня в голове созрел план. Я сказал своим:
— За мной! Пройдемте в залу. Оставьте стаканы здесь. Так будет лучше.
Они отрываются от биллиарда не без труда. Я проталкиваю их в залу и кричу:
— Молчание и дисциплина! Станьте в два ряда и, по возможности, знакомые между собой — поближе один к другому.
Они не удивляются и довольно скоро устанавливаются в два ряда. Надо вам сказать, что все они — бывшие солдаты.
— Сосчитайте, сколько вас.
— Оказалось — сорок семь; со мною — сорок восемь.
— Прекрасно. Нас — сорок восемь. Оставьте место для меня в конце первого ряда, направо. Потеснитесь-ка. Теперь занумеруйтесь по четыре. Прекрасно! запомните хорошенько каждый свой номер. Я разделю вас на шесть отрядов по восьми.