Путь их лежал мимо приюта Уастарджи, что по осетински значит «Святой Георгий». Это место называлось Реком и здесь, у елового сруба, напоминающего русскую крестьянскую избу, на обширной зеленой площадке из года в год осетины устраивают пиршество и игры. Сюда же молодые охотники приносят свои первые трофеи ввиде рогов убитых на неприступных высотах туров и диких козлов. Этих приношений вокруг Рекома накопилось неисчислимое количество.
Вступив на площадку Рекома, Илико и Лыча сняли войлочные осетинки и прошли с обнаженными головами, вознося молитву, чтобы Уастарджи послал им удачную охоту. От площадки, по узкому карнизу, вздымавшемуся над пенистыми водами Цейдона, углублялись они в густой лес, преодолевали ручьи и потоки, с грохотом ниспадавшие в темную бездну, и подымались все выше и выше.
Солнце выкатило свой огненный шар и залило розоватым блеском вершины гор. Воздух был влажен, прозрачен, но чувствовалось холодное дыхание ледников. Лес закончился и его сменили резко выделяющиеся пятна ярко-изумрудной травы альпийских лугов.
Еще четверть часа ходьбы и сразу из-за поворота бросается в глаза широкое ущелье, по дну которого террасами, уступами и беспорядочно всдыбленными глыбами уходит вниз ледяной Цей. Тропа закончилась.
— Разойдемся, — говорит Илико.
Он взбирается вверх, на неприступные высоты ледника. Лыча, по каменному бордюру, цепляясь руками и чувяками за малейшие выступы, крадется параллельно движению своего товарища.
Так нужно! Обойденный на неприступных высотах тур бросается в стремнину и тут больше шансов убить животное на лёту или в тот момент, когда он, упав на стальные рога, не успел еще встать на ноги.
Трудно Лыче. Нужно родиться в горах, чтобы прокладывать себе путь там, где только горный козел да тур находят дорогу. По каменному бордюру ледника, с уступа на уступ, с карниза на карниз прыгает он, как кошка, то трет спиной серый гранит, то становится на четвереньки, то балансирует, держа в руке винтовку. Самый опасный путь пройден. Правый склон более покат и ниже себя Лыча видит разноцветные стада аулов Верхнего и Нижнего Цея, разбросанные по ярко-зеленому лугу склона.
— Где же Илико? — думает он, садится на камень, вынимает кожаный кисет и с наслаждением закуривает самодельную трубку.
Солнце вздымается к зениту, воздух прохладен, но лучи солнца еще более жгучи, чем в долинах.
Вдруг громкий свист рассек разреженный воздух. Прищурясь, Лыча глянул на верх и на темном массиве, свисавшем над пропастью, увидел Илико, делающего призывные жесты.
— Туры ушли в тот край! — закричал Илико, когда Лыча, запыхавшись, одолевал последнюю разделяющую их преграду.