Передо мной оказался стол, на котором замерцала звёздная пыль, обращаясь во всевозможные яства. Только вот напоминали они зеленовато-белые агаты: неживые, неправильные. Словно кто-то взял и додумался из громадного камня нарезать фрукты и овощи.
Высокими свечками взметнулись вытянутые кувшины, прозрачные, стеклянные. И через стекло сияло-переливалось золотом и ярким рубином вино.
— Угощайся, гость мой долгожданный, — прозвучал женский голос.
Такой же, как и эти фрукты, холодный и прозрачный. Но в то же время чарующе сладкий.
— В одиночку пить да есть, хозяюшка, — дурной тон, — заметил я. — Знаешь ли, не воспитывали меня так. Так что уж сделай милость, покажись пред ясны очи.
Ни пить, ни есть я тут, разумеется, не собирался. К тому же ноющая рука здорово отвлекала от всяких лишних желаний. В том числе заслушаться прекрасным голосом.
Не успел я как следует даже разглядеть, что передо мной находится, как вдруг на глаза легли прохладные ладони. Разум задурманил аромат летней ночи, ледяного ручья и скошенной травы. Я тут же вздрогнул. Что за чушь? Откуда в этом ледяном склепе такие запахи?
— Ну, так можешь не в одиночку, молодец славный, — рассмеялась она мне на ухо.
И пусть тихо и звонко, но по спине пробежали мурашки. Голос-то у тебя недобрый, красавица. Даже мне, из кощеева рода, не по себе делается. А от ладоней в тело прямо вливается холод.
— Вот и чудненько, — сказал я, виду не подав, что хотелось бы сломать хрупкую ручку, только бы не прикасалась больше. — Только что ж ты, хозяюшка, очи мне ладошками закрываешь? Стесняешься показаться-то?
Она снова рассмеялась. Прохладные губы скользнули по шее. Я невольно сделал рваный вдох, а потом змеей вывернулся из её рук. И встретился взглядом…
Хозяйка горы, Ткачиха. Черты лица впору назвать острыми, что клинки. Глаза — серебряный лёд. Губы тонкие, тронутые улыбкой. Но улыбкой этой можно разрезать надвое. Совсем не такая, как в видении. Там была величественная красавица, пусть и суровая. Тут же… Чудовище холодное. Разве что косы роскошные, молочно-белые, так и струятся вниз.
Украшенное драгоценными каменьями платье, прозрачными да серыми, больше напоминает доспехи воительницы зимы, чем женский наряд. А меховая накидка и не мех вовсе — снег на вершине горы, который никогда не видит солнца из-за свинцовых туч.
Она смотрела прямо, будто что-то пыталась прочесть в моих глазах. Нагло так смотрела, была уверена, что я никуда не денусь.
— Ну как? — проворковала она. — Нравлюсь ли я тебе? Скажешь ли, что я хороша, а? Останешься со мной, молодец?