—Тогда почему бы им не доказать, что они вам друзья, — говорит мой господин, — и не дать мне взаймы денег, о которых я, по вашему же совету, дорогая, снизошел их просить? Вот уже три почты, как я отправил им письмо, выразив в постскриптуме желание получить ответ безотлагательно, с обратной же почтой, а от них все ни слуху, ни духу.
—Я полагаю, они напишут со следующей почтой мне, — отвечает миледи.
Вот и все, что было сказано между ними, но из этого легко было заключить, что отношения у них прохладные, и на то есть причина.
Наутро день был почтовый, и я отправил мальчишку-госуна на почту посмотреть, нет ли там письма, которое бы все уладило, и он и в самом деле принес мне письмо с надлежащей печатью, но только не успел я его рассмотреть и задуматься о том, каково его содержание, как в людскую влетает вдруг миссис Джейн с голубой коробкой в руках, да в такой ярости, что совершенно себя не помнит.
—Сударыня, дорогая, что случилось?—спрашиваю.
—Случилось?!—говорит. — Разве вы не видите, что коробка промокла насквозь, и самая нарядная моя шляпа испорчена, да и миледина тоже, а все из-за этого дождя, что хлестал через окно в галерее, которое вы, Тэди, могли бы починить за то время, что мы были зимой в городе, если б у вас была в голове хоть капля разума.
—А откуда мне было взять стекольщика? — говорю.
—Могли бы заткнуть чем-нибудь, — отвечает.
—Что я и сделал, сударыня, в меру своих сил и способностей. Одно окно — старой подушкой, а второе — куском зеленого занавеса из театра. Пока вы отсутствовали, я старался, как мог, и во всю зиму, сударыня, что я за всем следил, в это окно, к примеру, ни капли дождя не попало. А теперь семейство вернулось домой, да и время летнее, я об этом, понятно, и думать забыл. Господи, какая жалость! Подумать только, ваша шляпа... Зато у меня есть кое-что, что вас порадует, сударыня, — письмо для миледи из Джульеттиной горки.
Она ни слова не говоря, хватает письмо у меня из рук и бежит вверх по лестнице, а я иду следом с куском шифера, чтобы заделать окно. Это окно было в длинном коридоре — или галерее, как велела называть его миледи, — который вел к спальной моего господина и миледи. А когда я поднялся с шифером, дверь после миссис Джейн стояла нараспашку, потому как на ней ни замка, ни задвижки не было, и пока я был занят с окном, я слышал все, что там говорилось.
—Так что же там в вашем письме, Белла, дорогая?—говорит он.— Что-то вы долго его разбираете.
—Разве вы не будете сегодня бриться, сэр Конди?—говорит она и кладет письмо в карман.
—Я третьего дня брился, — говорит он, — у меня сейчас не то на уме, моя дорогая. Впрочем, если вы того желаете, дорогая, я сделаю, что угодно, только б все было тихо и мирно.