Спрашивать напрямик Огаст счел неосмотрительным, зато поспешил выразить восхищение многогранной личностью мистера Паттерсона: занятой человек, судья графства, успевает отдавать дань традиционной забаве британских джентри — охоте!
Судья Паттерсон вынул из ящика стола кусочек замши и стал протирать очки: нет, он не охотник. Среди его личных наград исключительно медали и кубки. Действительно, Огаст с легкостью нашел на старинном, желтовато-коричневом от сепии снимке команды гребцов-победителей будущего судью. Все его награды собраны с левой стороны, объяснил судья.
Кабанья же голова, как и все трофеи, расставленные с правой стороны, принадлежит его сыну Ричарду, действительно отличному стрелку и любителю охоты. Судья, старчески покряхтев, привстал из-за стола, указал на снимок команды гребцов, сделанный, судя по всему, незадолго до войны:
Вот он, мой Ричард, второй слева.
Огаст ничего не знал об указанном молодом человеке, но некоторые из триумфаторов были ему знакомы — за мускулистыми плечами гребцов просматривался блеклый профиль сэра Глэдстоуна. Он уже тогда был лордом, именно ему повезло родиться на три месяца раньше кузена Горринга, фамильная белозубая улыбка и античный торс которого составляли центр композиции на фото.
Надо же, ваш сын входил в одну восьмерку с отцом мистера Горринга!
Увы, мистер Картрайт. Мой покойный сын тоже оказался в этой проклятой команде! На финише мальчишки были так счастливы, что смогли вернуть Оксфорду его славу, ведь вырваться вперед за Барнсским мостом практически невозможно! — и смеялись над глупой старой легендой, пророчащей скорую смерть всем гребцам из такой команды как жестокую плату судьбе за нереальный успех. Но чрез год началась война, и за пять лет никого из них не осталось в живых…
Огасту стало неловко от того, что он из пустого любопытства разбередил воспоминания почтенного джентльмена. Чтобы хоть как-то оправдаться, он пробормотал:
Но сэр Глэдстоун, ведь он жив!
Жив… — судья глубоко вздохнул, снял очки и потер переносицу. — Жив потому, что не попал в жернова той войны. Помните китайскую притчу об от- носительностй беды и радости? У землепашца родился сын — радость! Сын упал и охромел — беда! Началась война, и хромого сына не призвали в армию — радость! Так и вышло с Глэдстоуном. Его увезли в госпиталь прямо с регаты, на финише ему стало совсем худо, фотографу пришлось просить поддержать его под руки, чтобы сделать общий план. После этого происшествия суфражистки взвыли воем, а газетчики им вовсю подпевали: не слишком ли дорогую цену платит британское юношество за спортивные победы во славу своих колледжей? Но вот настал пятнадцатый год! И тогда никто из них не задавался вопросом, не слишком ли высока цена