…Ему снился театр. Он сидел в зрительном зале одинокий и всеми забытый, а на сцене разыгрывали пьесу в некогда модных сюрреалистических декорациях. Единственный актер был заключен в громадный стеклянный резервуар, сужавшийся книзу и на треть заполненный песком. Конструкция напоминала верхнюю половинку песочных часов, тем более что песок медленно и неумолимо утекал из резервуара куда-то в адские бездны, заключенные прямо под сценой. Актер подстелил под ноги яркий афганский коврик и с цирковой ловкостью балансировал на зыбком песчаном основании, время от времени взмахивая руками, как напуганная птица, и призывая на помощь то ли отсутствующих зрителей, то ли постановщика пьесы.
Большего идиотизма нельзя было вообразить! — представление категорически не понравилось Огасту. Скорее из не изжитого мальчишеского озорства, чем из эстетических чувств он извлек из внутреннего кармана портсигар и, хорошенько размахнувшись, вполне осознанно, запустил им в стеклянный резервуар.
Разбежалась паутинка трещинок, раздался хруст, хлынул целый ливень острых стеклянных осколков. В том месте, куда попал портсигар, на глазах росла дыра, в которую лавиной устремился песок, унося с собой и коврик, и исполнителя. Артист потерял равновесие и рухнул, уткнувшись смуглым лицом в миниатюрный песчаный холмик.
Пустой зал взорвался аплодисментами, вспыхнул свет — наступило утро…
Май, 13, 1939 г., суббота 14–15 по Гринвичу
Для ленча Огаст выбрал шейный платок цвета терновых ягод: терпкий и вязкий привкус разочарования еще жил у него внутри.
Проснувшись утром, он обнаружил свой старинный позолоченный портсигар — предмет довольно тяжелый — валяющимся на полу спальни и первым делом поинтересовался у мистера Честера, не разбилось ли где-нибудь в доме окно? Или какое-нибудь стекло?
Но дворецкий уверил его, что ничего подобного не случилось. Ночь прошла без происшествий, если не считать того, что капитан Пинтер пригласил к ленчу инспектора, сообщил мистер Честер, впрочем, без всякого выражения. После трапезы джентльменам придется отбыть вместе с полицейскими в деревню, коронер начнет предварительные слушания.
Сон! Пустой сон. Все остальное — глупые суеверия, иногда доктор Уолтроп оказывается права. Огаст выдохнул, под окостеневшей броней ребер легкие свернулись как крылья уснувшей птицы. Ему стало бы легче, но разочарование басовой нотой портило гармонию солнечного утра.
Молодые люди застали инспектора Ньюпорта меряющим шагами трофейный зал: у него возникло предположение по поводу головы того самого чучела волка. Ее могли позаимствовать в одном из окрестных домов: сельские коттеджи принято украшать охотничьими трофеями. Но здесь, в Энн-Холле, хранилась только огромная зубастая голова полярного волка, слишком старая и крупная. Новых чучел, с тех пор как мистер Честер занял свою нынешнюю должность, не заказывали. Но как дворецкий любезно сообщил инспектору, ремонтировать имеющиеся экспонаты им помогал не кто иной, как доктор Форестер. Покойный был настоящим натуралистом и преуспел в самых неожиданных отраслях знаний. Вполне возможно, именно он изготовил злополучную голову.