Думаю, тогда мне хотелось просто сесть в машину и отправиться одному куда глаза глядят. Наверное, моя мать с пониманием отнеслась к моему поступку, возможно, и она предпочла бы прогуляться по городу в одиночестве, а не таскать за собой на привязи угрюмого подростка. Дверца такси держалась на проволоке, колеса в любое мгновение, казалось, могли разлететься в разные стороны, стекла не опускались, в салоне все тряслось и звенело, и я судорожно искал, за что ухватиться, когда машина подскакивала на ухабах и болталась из стороны в сторону. Однако, как ни удивительно, но это ехало, и я просто прибалдел. Добитая колымага, но все же мчится, да еще на всех порах. Точь-в-точь, как я — перепуганный, положившийся на судьбу. Это такси хорошенько встряхнуло меня, для мозгов — самый подходящий транспорт, и я был готов отправиться на нем через всю Африку, однако водитель решил иначе, высадив меня на желтой пыльной дороге. Там, где проходил конгресс писателей.
Когда я появился, заседание было в самом разгаре. Под огромным навесом сидела публика, а напротив нее пять или шесть писателей плюс ведущая. Публику трудно было назвать многочисленной, но поскольку все тараторили, то стоял невообразимый гул. Между двумя писателями разгорелась творческая перепалка, суть которой, если честно, я так и не смог уловить. Я уже было почувствовал, что на меня привычно накатывает волна беспокойства, как вдруг одна девушка, сидевшая вместе с писателями, неожиданно вмешалась в дискуссию. Очень красивая, с темными волосами, возможно, индианка, мне сложно судить. Она подняла руку и писатели, заметив ее, приостановили спор. Все-таки тактичные люди, подумал я, как вдруг ощутил, что мне скрутило живот.
Что она говорила? Мой разум затуманился. Мне стало стыдно за нее — так не выступают на серьезных заседаниях. То, что она говорила, подошло бы для таких сопляков, как я, но настоящие писатели так не думают, так не говорят. Она сказала: «Все ваши дискуссии, это, конечно, прекрасно, но когда я начинаю писать, мой мозг сверлит лишь одна мысль: смогу ли я написать сто страниц, а вы об этом ни слова! Сто страниц это трудно, это чертовски утомительно!» Нет, мне не стоило беспокоиться за нее, она была настолько забавна, настолько привлекательно забавна, что зал взорвался благожелательным смехом. В эту секунду от неожиданного порыва ветра брезентовое полотнище затрепетало, одна из веревок сбоку развязалась, и тент мягко просел, повиснув прямо над нашими головами, словно перевернутый парашют, который продолжал терзать ветер. Это был незабываемый момент.