– Все несогласные – еретики, – уверенно сказал Вай.
– То есть, все вандилы, все геллы, эйконцы, паллийцы, кимры, кто там еще – все еретики? – спросил Брет. – И их всех следует казнить, побить камнями, утопить, зарубить? Или сжечь? Как нынче принято?
– Я странствующий монах, – растерялся Вай. – Я не инквизитор. Инквизиции нет в нашем храме.
– Вот это все – хуже инквизиции, – кивнул на могилу Брет.
– Папа, – Гледа повернула заплаканное лицо к как будто окаменевшему Торну, коснулась его руки.
Торн поднял голову. Через окровавленную переправу шел, пошатываясь, Рамлин.
– Как дела, Рамлин? – спросил у него Торн.
– Я… – молодой стражник словно заикался. – Я в-взял порошки, м-мази, к-камни, травы. Еще кое-что. П-пригодится.
– А что твоя бабка?
– Ее нет, – проглотил слезы Рамлин. – Никого нет. Все убиты. Все в крови. Но тел тоже нет. Кажется, их волокли к реке и сбрасывали в воду. Большой отряд… Он ушел по тайной тропе… И там на дороге. Кровавое месиво… Это люди из соседней деревни. Наших убили так же?
Рамлин обмяк, опустился на камень словно мешок, на котором распустилась завязь.
– Что происходит? – простонал он. – Что это?
– Жатва, – пробормотал Флит. – Третья жатва…
«Дошедший до края падает с него.
Недошедший – падает там, куда дошел.
Где упал – там и край».
Пророк Ананаэл
Каменный завет
Пленники начали приходить в себя раньше тюремщиков. Зашевелились, зазвенели оковами и почти сразу принялись собирать собственную жатву. Мстить истязателям и грабить, убивать лежащих в глубоком обмороке стражников. Заскрежетало оружие, полилась кровь. Лю Чен, выходя из ворот замка, с презрением плюнул под ноги.
– Звери…
– Люди, – ответил Ло Фенг. Непонятная слабость охватила его. Словно все его силы таились в срезанных волосах. Будто он вышел из битвы, которая продолжалась несколько дней, но устал он не так, как устает воин после тяжкой работы, а как устают сотни воинов. Все те, чей дух хранился в теле бывшего воина покоя. Остановившись на мосту через бурный Уруз, Ло Фенг мгновение смотрел в его тугие струи, удивляясь странному желанию броситься в холодную воду, потирая грудь, которую жгло огнем, затем поднял взгляд. В окне надвратной башни белело испуганное лицо трубача. «Не вздумай», – повел подбородком эйконец. Испуг на лице фриза сменился ужасом, и трубач исчез.
– Куда мы теперь? – спросил Лю Чен, ощупывая поврежденную руку.
– Домой, – поправил завернутый в мешковину тяжелый фальшион Ло Фенг. – Сколько ты извлек жертвенных камней из тел братьев?
– Ни одного, – ответил Лю Чен. – Все стриксы выгорели. Как зерна пороха. Как и на моей руке. Но все. Без остатка.