Я не знала, что ответить, хотя понимала, что молчание только усугубляет мою вину.
— Отвечай! — потребовал отец. — Зачем ты испортила платье этой девочки?
— Я… я… не знаю, — промычала я и опустила голову.
— Что значит «не знаю»? — повысил голос отец. — Ты сознательно испортила дорогую чужую вещь! Я хочу понять, с какой целью!
Голос отца становился все громче и свирепее. Мне стало ясно, что хорошей порки не избежать.
— Отвечай!
— Я… не знаю… — чуть не плакала я и смотрела на мать, ища у нее защиты.
— Леня, Леня, успокойся, — робко начала мама.
— Как это «успокойся»! Моя дочь ведет себя как… бандитка, а я — «успокойся»! Должно же быть какое-то разумное объяснение этому дикому поступку?
— Маша, а может, ты поссорилась с Изольдой? — с надеждой спросила мама.
Я молча покачала головой.
— Может, она тебя чем-то обидела?
— Да чем она могла ее обидеть! — возмутился отец. — Все говорят — послушная девочка, из уважаемой семьи…
— Ее папа — космонавт, — вставил брат.
— Не знаю, космонавт он или как, — проворчал отец.
— Космонавт! — горячо подтвердил Женька. — Это все во дворе знают!
— Тем более. — Отец нахмурился. — И что теперь о нашей семье говорить станут? Что хорошим детям нельзя с вами водиться! Вот что скажут! Детям Савичевых можно, а моим нельзя! И все из-за тебя!
Савичевы были пьяницами. Они жили на первом этаже и все время пили. Их дети, Валька и Ксюша, вечно ходили голодные и оборванные. Соседи подкармливали их во время запоя родителей. Но когда их мать выходила из запоя, не было более работящей и безотказной женщины. Ее можно было попросить о чем угодно — побелить стены, перекопать грядки, — и все она делала на совесть, как для себя. В эти периоды просветления она убиралась в доме, стирала, готовила, шила, а потом вновь уходила в запой, запуская и дом, и детей.
Валька был тщедушный мальчишка, однако не из трусливых и мог защитить не только себя, но и сестру, если у кого-то появлялась охота обзывать их детьми алкоголиков. Он мог заставить замолчать обидчика кулаками. Правда, в нашем дворе их никто не дразнил…
Я стояла и шмыгала мокрым носом.
— Маша, скажи папе, почему ты так поступила, — уговаривала меня мама. — Может, из-за того, что у тебя нет такого нарядного платья?
— Что? — встрепенулся отец. — Ты испортила его из зависти?
— Нет, нет! — Похоже, мама сама испугалась того, что сказала. — Просто я подумала… Маша недавно сказала, что ей хочется такие же нарядные колготки с бабочками, как у Изольды.
— Колготки с бабочками? — недоуменно повторил отец. — При чем здесь колготки? Она же платье порвала…