С первых дней Великой Отечественной войны Николай Абрамов не раз обращался к руководству НКВД с просьбой отправить его на фронт. Но в итоге он был направлен в 1941 году в оккупированную Одессу, в распоряжение сотрудника центрального аппарата НКВД, резидента-нелегала В.А. Молодцова. Абрамов участвовал в целом ряде диверсионных и других боевых операций и погиб в Одессе в возрасте 32 лет>{908}.
Что касается его отца, генерала Абрамова, то он оказался в годы Великой Отечественной войны по иную сторону баррикад, активно сотрудничал с гитлеровцами и участвовал в формировании казачьих частей в составе германской армии. В ноябре 1944 года он вошел в состав так называемого Комитета Освобождения Народов России, созданного усилиями и под эгидой СС для того, чтобы попытаться объединить в борьбе с наступающей Красной Армией всех эмигрантов и бывших советских граждан в последний для фашистской Германии час. В связи с этим представляются полностью безосновательными утверждения, звучащие в некоторых современных изданиях, о том, что генерал Абрамов если и не был прямым агентом НКВД, то являлся, по крайней мере, их «агентом влияния»>{909}. В действительности отец и сын избрали и прошли совершенно разные жизненные пути.
Финальный этап деятельности С.Н. Третьякова
Развитие событий в Русском Обще-Воинском Союзе после похищения генерала Миллера внимательно отслеживалось и анализировалось чекистами, и особую роль в этом по-прежнему играл С.Н. Третьяков. Дней через десять после исчезновения председателя РОВСа он доложил своему куратору из советской резидентуры в Париже — «Николаю» о состоявшемся у него разговоре с вице-адмиралом Кедровым, который сказал, что лишь временно принял на себя обязанности начальника I отдела РОВСа. Он очень тяготился этими обязанностями, и главная причина нежелания исполнять их заключалась в том, что у Русского Обще-Воинского Союза нет денег. Миллер, по утверждению Кедрова, оставил почти пустую кассу — не более 30 тысяч франков.
У сотрудников советской разведки возникло в связи с этим подозрение, что Кедрова обманывают с тем, чтобы уменьшить его личные претензии «к оставшемуся ломтю общественного пирога». Но вскоре удалось узнать, что в откровенной беседе с сотрудником управления РОВСа поручиком Асмоловым полковник Станиславский, принявший у генерала Кусонского всю кассу и счетоводство, заявил, что средств у главного командования хватит лишь на пять месяцев. Подслушивающая аппаратура в штаб-квартире РОВСа продолжала активно использоваться. Третьяков записывал и регулярно передавал своему куратору разговоры в управлении этой организации. По заявлению последнего: «Они свидетельствовали, что РОВС находится в тяжелейшем кризисе, из которого вряд ли выйдет. Мы разрушили РОВС»