.
По утверждению сотрудников парижской резидентуры, «задачу работать по РОВС никто с нас не снимал», и руководство считало сохранение подслушивающей аппаратуры и продолжение операции по прослушиванию целесообразным.
Но новое руководство 5-го отдела ГУГБ считало иначе. В телеграмме из Центра, направленной в парижскую резидентуру в 1939 году, говорилось, что «материалы, представляемые вами по “Петьке” с начала 1939 года, не представляют никакого оперативного интереса». Высказывалось предположение, что «Иванов» (т.е. С.Н. Третьяков) «нас обманывает и вместо действительных разговоров дает нам “липу”». По указанию из Москвы необходимо было провести проверку «Иванова». Для этого советские агенты должны были в течение нескольких дней подряд под тем или иным предлогом посещать канцелярию РОВСа и беседовать там не менее получаса, а по возвращении слово в слово изложить содержание разговора, указав, с кем, в какое время и на какую тему он велся. При этом резюмировалось: «Если “Петька” не зафиксирует разговоры агентов, посланных нами в РОВС, тогда мы убедимся в том, что “Иванов” нас обманывает, и сделаем в отношении него соответствующие выводы»>{914}.
Это указание вызвало активное обсуждение в парижской резидентуре, и куратор Третьякова «Николай» убеждал в том, что РОВС переживает упадок и активную работу вести не в состоянии, поэтому беседы там ведутся пустые. Тем не менее было приказано выполнять указания из Москвы. Но через несколько дней с «Николаем» произошел несчастный случай, он на несколько недель попал в больницу. Связь с Третьяковым прервалась. Она не была восстановлена и после выхода его куратора из больницы, так как тот был занят другими срочными делами. Закончилось все тем, что Третьяков сам явился в советское полпредство и попросил свидания с военным атташе. С ним встретился работник разведуправления Носов, которому Третьяков поведал, что работает на СССР по линии РОВСа в течение 10 лет под кличкой «Иванов». Но с 13 июля 1939 года связь с ним прекратилась, а он нуждается в деньгах, так как ему надо платить за квартиру, которую он содержит по заданию советской разведки.
Носов сообщил о приходе Третьякова сотруднику разведки НКВД «Афанасию», который, в свою очередь, срочно вызвал к себе его куратора «Николая». Последний намерен был встретиться с Третьяковым на улице, за пределами полпредства, но его коллега категорически возражал, так как за этим зданием после подписания советско-германского договора в августе 1939 года велась усиленная полицейская слежка. Закончилось все тем, что «Афанасий» сообщил Носову, что Третьяков ему неизвестен, а одному из сотрудников резидентуры поручил изучить работу «Иванова» и подготовить рекомендации, «нужно ли продолжать работу с ним, учитывая, что центр недоволен его информацией».