– У меня еще не очень хорошо получается, – признался Грат, – но показать, как делается Привязка, я, пожалуй, сумею.
Он еще сильнее стиснул пальцы. Ноги Сиони похолодели.
По сараю раскатился громкий треск выстрела, и Сиони упала.
Ударившись коленями о землю, она громко ахнула. Легкие заполнил горячий воздух. Грат, зарыча, отступил, пошатнулся и прижал к боку ладони. По его рубашке заструилась кровь – рана, похоже, была поверхностная, но кровоточила обильно.
Сиони уставилась на Дилайлу – та находилась около стойла и стискивала обеими руками револьвер Сиони.
– Беги! – завопила Дилайла, и Сиони поняла, что ее подруга стоит одной ногой в зеркале, покрытом рябью.
Как же вовремя появилась Дилайла на поле боя!
Сиони встала и со всей силы толкнула Грата, ударив его локтем в раненый бок. Осветитель невольно попятился, и Сиони стрелой помчалась к Дилайле.
Та юркнула в зеркало, оставив по эту сторону лишь руку.
– Переход! – свирепо заорал Грат.
Гладкие блестящие поверхности одновременно завибрировали. Грат возник в зеркале, висевшем около того, из которого появилась Дилайла.
Осветитель держался за бок, его лицо побагровело, он тяжело дышал, но опять кинулся к Сиони.
Она не могла допустить, чтобы Грат достиг своей цели.
– Дилайла, беги! – крикнула Сиони, метнувшись прочь и от подруги, и от Грата.
Обезумевший Осветитель начал догонять ее.
Упершись каблуком в землю, Сиони крутанулась на месте, и в ее лодыжке что-то громко хрустнуло.
Она нырнула в первое попавшееся зеркало.
Сиони предполагала, что выскочит в том же сарае, только поближе к двери, но она ошиблась. Переступив через раму зеркала, она на миг запнулась, но сумела сохранить равновесие и огляделась по сторонам.
Она очутилась в незнакомом сумрачном помещении, насквозь провонявшем трухлявым деревом и пылью.
Это был не сарай, что, впрочем, ничего не значило.
Встав на цыпочки, Сиони взялась за раму и швырнула зеркало на пол – стекло раскололось на несколько кусков. Рябь тотчас исчезла, однако Сиони попрыгала на крупных осколках, раздробив их каблуками.
Сиони поморщилась и отошла назад. На левую ногу она старалась не наступать – в лодыжке пульсировала боль, почти столь же сильная, как и в скуле.
Она совсем запыхалась. Хриплые, как порывы октябрьского ветра, звуки ее дыхания эхом разносились по темному помещению, в котором колыхались длинные тени. Сиони закашлялась, и руки сами собой взлетели к саднившему горлу. При третьем приступе кашля ее чуть не стошнило, но отчаянное стремление отдышаться позволило ей удержать весь завтрак в желудке. Она пару раз сглотнула, не отрывая взгляда от зеркал. У нее не было бумаги, чтобы Сложить «глухую коробку». У нее вообще ничего не было, даже револьвера. Только заметно полегчавшая вязаная сумка.