Миссис Адер задержалась, чтобы Этни отошла подальше.
— Вы заметили перемену в ней сегодня? — спросила она.
— Как я мог не заметить, если ждал и отчаянно желал этого?
— Вы так рады этой перемене?
Дюрранс вскинул голову.
— Хотите знать, рад ли я? Она всегда была добра, дружелюбна и неэгоистична. Но сегодня я чувствую нечто больше, чем дружелюбие, и впервые.
На лице миссис Адер промелькнула жалость, и она без единого слова вышла из комнаты. Дюрранс приписал все перемены в Этни себе. Миссис Адер открыла окна гостиной и впустила лунный свет, а потом, увидев, что Этни открывает скрипичный футляр, вышла на террасу. Она не смогла бы спокойно усидеть в присутствии Этни. И потому, когда Дюрранс вошел в гостиную, он обнаружил там только Этни. Она сидела у окна и настраивала скрипку. Дюрранс сел на стул за ее спиной.
— Что вам сыграть? — спросила она.
— Увертюру Мелузины, — ответил он. — Вы играли её в тот первый вечер, когда я приехал в Рамелтон. Я так хорошо это помню. Сыграйте её снова. Я хочу сравнить.
— Я играла ее и после.
— Но мне — никогда.
Они были в комнате одни, окна были открыты, сияла полная луна. Этни пересекла комнату и зажгла лампу. Потом она вернулась на прежнее место, а Дюрранс остался в тени и наклонился вперед, положив руки на колени, прислушиваясь с тем напряжением, которого не показывал весь вечер. Он решил, что сейчас проходит последнее испытание, решающее в его и её жизни. Скрипка Этни скажет, прав он или нет. Поведает ли она о дружбе или о чем-то большем?
Этни играла увертюру и совсем забыла, что Дюрранс сидит за ее спиной. Воздух в саду был по-летнему теплым и душистым, лунный свет превратил заводь в серебряное зеркало, деревья устремлялись к звездам, а музыка плыла по притихшей лужайке. Этни вдруг подумалось, что мелодия пробежит по реке до Солкомба, а оттуда по залитым лунным светом морям, и тихим шепотом фей вольется в уши спящего под яркими южными звездами человека, пока прохладный ночной ветер пустыни овевает его лицо.
«Если бы только он мог услышать! — подумала она. — Если бы только проснулся и понял, что услышал дружеское послание!»
И с этой мыслью она играла так безупречно, как никогда прежде, голос скрипки полнился сочувствием. Фантазии Этни разрастались. Музыка стала воздушным мостом на другой конец мира, и в эти минуты они с Гарри Фивершемом могли встретиться и пожать друг другу руки. Конечно, потом они расстанутся и каждый пойдет своей дорогой. Но эти минуты помогут обоим. Струны разрывали тишину. Этни казалось, что они кричат о гордости, которая охватила ее в тот день. И фантазии превратились в уверенность. Уже не «он мог бы услышать», а «он должен услышать!» И её озарила надежда.