Миссис Адер услышала его голос, хотя и не разобрала слова. Он явно считал, что Этни еще рядом. Миссис Адер поднялась и на цыпочках подошла к открытой двери. Дюрранс дружелюбно рассмеялся, и она услышала его слова. Теперь она слышала хорошо, хотя и не видела говорящего. Он сидел в тени.
— Я начал понимать, — сказал он, — еще в тот первый день на Хилл-стрит два месяца назад, что с вашей стороны есть лишь дружба. Мне помогла слепота. Видя ваше лицо и глаза, я наверняка поверил бы во всё, во что вы хотите заставить меня поверить. Но больше у вас нет этой защиты. Я же стал более сообразительным. По-настоящему прозрел. Впервые в жизни я наконец-то вижу.
Миссис Адер не шевелилась. Дюрранс, похоже, и не ждал ответа или признания. Он говорил с облегчением, как человек, сбросивший груз забот, давно его тревожащих.
— Мне стоило немедленно расторгнуть нашу помолвку. Потому что я до сих пор твердо верю, что между нами должно быть нечто большее, чем просто дружба. Но я эгоист. Я предупреждал вас, Этни, эгоизм присущ слепому человеку. Я ждал и откладывал свадьбу. Изобретал предлоги. Заставил вас поверить, что есть надежда на излечение, хотя её не было. Потому что надеялся, как любой мужчина, что со временем ваша дружба станет чем-то большим. И пока оставалась надежда, Этни, я не мог вас отпустить. Я ловил в вашем голосе новые теплые нотки, новую энергию в вашем смехе, новый трепет в вашей музыке — я жаждал этого, еще как! Что ж, сегодня я сжег мосты. Я признался вам, что знаю — вы считаете меня лишь другом. Признался в том, что нет надежды на восстановление моего зрения. Я даже осмелился рассказать так долго хранимый секрет о моей встрече с Гарри Фивершемом и о том, какой он подвергается опасности. И почему? Потому что впервые сегодня вечером я услышал те признаки, которых так ждал. Новая нежность, новая гордость в вашем голосе, жизнерадостный смех — всё это я сегодня услышал. Вас покинула напряженность. И когда вы играли, вы как будто заставили скрипку говорить, как никогда прежде. Этни, Этни!
Но Этни сейчас была в закрытом садике, куда она отвела капитана Уиллоби этим утром. Здесь она оказалась одна, в сопровождении одного лишь колли, здесь она наконец получила так необходимые тишину и одиночество. Еще несколько слов Дюрранса, и от напряжения она потеряла бы благоразумие. Вся та стена из притворной привязанности к нему, которую она построила за последние месяцы, рухнула бы в одночасье.
Дюрранс уже заглянул за стену, изумленно заглядывал за нее в эту самую минуту, но Этни этого не знала и сбежала, чтобы ему помешать. Лунный свет растекался серебром по заливу, высокие деревья дремали под звездами, шум прибоя звучал не громче, чем журчание реки. Этни села на скамейку и попыталась впитать покой летней ночи, научиться у самой природы сохранять терпение и упорство.