Коврики на горизонтальном диске прилежно крутились, а крошечные тосты беспорядочно шлепали по ним, иногда с маслянистым хлюпаньем, иногда без оного. Каркуша внимательно следил за происходящим — на тот случай, если вдруг в дело пойдут глазные яблоки.
Чтобы изобрести механизм, повторно наносящий масло на тост, должно быть, ушло порядочное количество времени и усилий. Но куда труднее было изобрести устройство, которое считывало бы число покрытых маслом ковриков.
Через пару полных оборотов стрелка прибора измерения соотношения намасленных ковриков и ненамасленных достигла значения шестидесяти процентов, и диски остановились.
— НУ И? — сказал Смерть. — ЕСЛИ ТЫ ПОВТОРИШЬ ПОПЫТКУ, ВПОЛНЕ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ, ЧТО…
Смерть Крыс переключил рычаг и снова принялся крутить педали.
— ПИСК, — приказал он, и Смерть послушно наклонился поближе.
На сей раз стрелка поднялась всего до сорока процентов.
Смерть наклонился еще ближе.
Восемь ковриков, которые на этот раз испачкались маслом, были именно теми, что избежали данной участи при первой попытке.
Внутри приспособления застрекотали похожие на пауков шестерни, и откуда-то из его недр на неуверенно дрожащих пружинках (визуальный эквивалент спецэффекта «прыг-прыг») вывалилась табличка.
А еще через мгновение вспыхнули две искорки. Разбежавшись в стороны, шипя и потрескивая, они прочертили слово «ЗЛОНАМЕРЕННОСТЬ», после чего погасли.
Смерть кивнул. Ничего другого он и не ожидал.
Он пересек кабинет — Смерть Крыс вприпрыжку бежал впереди — и подошел к большому зеркалу. Поверхность его была темной, как дно колодца. Рама, само собой разумеется, была украшена узором из черепов и костей — не мог же Смерть смотреться в свой череп при помощи зеркала, украшенного херувимчиками и розочками.
Смерть Крыс, быстро работая когтистыми лапками, взобрался на самый верх и выжидающе уставился на Смерть. Подлетел Каркуша и, глянув в зеркало, на всякий случай клюнул свое отражение. Его принцип существования был весьма прост: в жизни надо попробовать все.
— ПОКАЖИ МНЕ, — приказал Смерть. — ПОКАЖИ МНЕ… МОИ МЫСЛИ.
Появилась шахматная доска, но она была треугольной и настолько громадной, что виден был только ближний угол. Именно здесь, на этой вершине треугольника, находился весь мир — черепаха, слоны, крошечное, движущееся по орбите солнце и все остальное. Это был Плоский мир, существующий на грани полной невероятности, то бишь в самой что ни на есть пограничной зоне вселенной. Ну а в пограничной зоне, как известно, границы зачастую нарушаются, и с той стороны в нашу вселенную могут проникнуть существа, на уме у которых не только обеспечение счастливой жизни своему потомству и счастливый труд в плодоуборочной и домашне-бытовой областях.