Ширина реки в этом месте была метров сорок-шестьдесят. Танк на наших глазах рванулся на ту сторону и проскочил реку. Оказалось, что здесь ее глубина не превышала метра.
Лиха беда начало. Танки пошли на ту сторону один за другим. Огонь врага был подавлен, фашисты отброшены со своих позиций, и через два-три часа (раньше, чем навели первые мосты) несколько передовых танковых бригад были уже на той стороне Шпрее.
К этому времени один из корпусов Рыбалко нашел правее другой брод и тоже переправился через реку полным ходом. 4-я гвардейская танковая армия Лелюшенко, вышедшая к Шпрее южнее и столкнувшаяся там с сильным сопротивлением немцев, повернула сюда и стала форсировать реку, найдя еще один дополнительный брод.
Мне доложили, что передовой командный пункт уже оборудован в баронском доме, немного позади того места, где мы стояли с Рыбалко и Лелюшенко, наблюдая за переправой. Этот дом был хорошо виден. По нему откуда-то из глубины била неприятельская артиллерия, но очень неточно. Очевидно, немцы запеленговали работу уже развернутой там радиостанции, а может быть, просто вели стрельбу по приметному, отдельно стоявшему в лесу строению.
Я не спешил на передовой командный пункт. Меня притягивало к берегу не только радостное зрелище быстрой и успешной переправы: уже начал ходить паром, заканчивалась наводка моста. Удерживала на берегу и необходимость поговорить с командующими танковыми армиями, которым после переправы предстоял решительный и глубокий маневр по тылам противника.
Мысленно я видел конец этого маневра на южных и юго-западных окраинах Берлина. Так подсказывала складывавшаяся обстановка. Конечно, отдавать приказ о последующем повороте танковых армий в глубине вражеской обороны на Берлин было преждевременно – для этого еще не созрели условия, да и надо было получить разрешение Ставки. Но я хотел, чтобы оба командующих танковыми армиями почувствовали мое настроение, ощутили мою уверенность в том, что перед ними в дальнейшем откроется именно такая перспектива.
Мы стояли на берегу Шпрее и обсуждали обстановку. Командармов беспокоили горящие впереди леса. Пожары для танков очень неприятны. Они ограничивают видимость и без того в боевых условиях небольшую, к тому же движение через зону пожаров грозит опасностью подрыва в любой момент. Чего только не навьючено на броне у входящих в глубокий прорыв танков – штурмовые средства для переправ, а у более предусмотрительных – даже дополнительный запас горючего в канистрах или специальных бочках.
Но основным поводом для тревоги были, конечно, не пожары. Главная проблема, остроту которой понимали и командармы и я, состояла в том, что надо было идти вперед, а совсем близко, на флангах, еще продолжались жаркие бои. Танкисты входили в глубокий прорыв на фронте 13-й армии. Справа же 3-я гвардейская армия Гордова и слева 5-я гвардейская армия Жадова отражали непрерывные ожесточенные контратаки немцев на флангах.