— Не плачь Алиса-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, ты стала взросла-а-а-а-а-а-а-ай!
Дневальный, стоявший на тумбочке, стал приплясывать и прихлопывать по барабану.
Владимир Степной и Эдик Ворошилов, попавшие под дурное влияние курсанта Рыжкова, тихонько покурили «хитрой травки» и возомнив себя абсолютными красавцами и мачо, собирались на училищную дискотеку, предварительно кардинально изменив свой имидж. Они достали откуда-то перекиси водорода, еще каких-то ингридиентов и стали обесцвечиваться. Возмущённая общественность, унюхав непонятные запахи, исходившие от «чудной обесцвечивающей смеси», выгнала «стилистов-визажистов» в туалет, предварительно обозвав их «полупидарами». Ко мне в каптерку то и дело раздавались стуки, кто-то приходил за гражданкой, кто ещё за какой-то непонятной шнягой, короче, поспать ну никак не удавалось. Тут пришёл наш «фанат штанги» Саня Лысенко, носивший не отличающуюся среди качков оригинальностью кличку «Шварц».
— Давай я у тебя трусы померяю! — загундосил он.
— Не дам я тебе свои трусы, они на тебе лопнут! — возмутился я.
— Да не, чё ты прикалываешься, — загундосил «Шварц», — у меня скоро выступления, я трусы специальные культуристовские купил!
— Да иди в туалете свои трусы меряй!
— Да ну, там воняет, зеркала маленькие, не посмотреться и темно уже, ну пусти, а?
— Ну ладно, давай я сейчас лампы на зеркало направлю, а ты там оповести всех, что каптерка закрылась.
«Шварц» открыл двери каптерки и заорал в казарменные сумерки:
— Э-э-э, кому в каптёрку надо-о-о-о-о-о-о-о-о-о?
— На-а-а-а-а-а-а-ам, нам, — отозвалось множество голосов.
— Идите на хе-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ер! Каптерка закрылась! — оповестил всех культурист и захлопнул дверь.
По казарме метался Эдик Ворошилов, обесцветивший себе брови. Сердобольный ротный художник пообещал помочь его беде, достал пузырёк с тушью, кисточки, усадил Эдуарда на табуретку и принялся разрисовывать брови бедолаги.
— Кррасота! — восхищался он и близоруко щурился, думая про себя: «Блин, что же это за цвет?»
«Шварц», облачившись в культуристовские стринги, позировал перед зеркалом и всё время спрашивал:
— Ну как? Широчайшая в порядке? Может пресс подсушить?
Я давал дельные советы, «Шварц», млея от себя самого, вертелся возле зеркала.
Раздался стук в дверь, я, сперва послав стучащегося по матушке, встал и открыл замок.
— Ну как? — спросил наш ротный культурист.
Скрипнула открываемая дверь, моя голова начала поворачиваться в сторону пришедшего, в это время по всей казарме вспыхнул свет.
— О-о-о-о-о-о-о-о-ох ни фига-а-а-а-а себе-е-е-е-е-е-е-е-е, — раздались восхищенные женские вздохи.