Каверин писал в книге «Литератор»: «Сенковский был карьерист, авантюрист, ренегат и циник. Это не помешало (а может быть, помогло) ему стать профессором Петербургского университета, когда ему еще не минуло и 22-х лет, знаменитым журналистом и крупным предпринимателем, поставившим свой журнал на рельсы промышленного предприятия.
Герцен, называвший его Мефистофелем николаевской эпохи, пытавшийся отстранить от него всякое подозрение в правительственной ориентации, сумевший усмотреть за его „холодным лоском“ угрызения совести, за „улыбкой презрения — печальный материализм, деланые шутки человека, чувствующего себя в тюрьме“, — прекрасно понимал революционизирующую роль его журнальной позиции. Он уважал Сенковского уже за то, что тот ни к чему не выказывал уважения».
Вениамин Александрович Каверин обнаружил, как представляется, чрезвычайно важную черту личности и творчества Сенковского: он внес в историю литературы новое понятие — не «философия убеждения», которая лежала в основе критической деятельности В. Г. Белинского, а «философия отношения», полностью зависимая от множества обстоятельств, как, например, «от впечатлений влиятельного лица, от ложного представления о государственной пользе, от страха перед правительством, от дружбы или вражды, от соперничества в борьбе за власть в литературных кругах».
И далее следует замечательный (к слову сказать, и для дня сегодняшнего!) вывод: «Убеждение — свободно от зависимости, оно судит беспристрастно и строго. Его единственный критерий — нравственная чистота. Ему чужд цинизм, карьеризм, лицемерие — всё, что вне литературы».
По сути, едва ли не вся история русской литературы состояла и состоит по сей день из противостояния двух этих понятий: «философия убеждения» и «философия отношения»…
Пройдут десятилетия, и в книге «Эпилог» Вениамин Каверин введет еще одно «новое понятие» для современной литературы — «гений обусловленности» (тоже своего рода «философия»!) и на примере Константина Федина и отчасти Николая Тихонова, бывших «Серапионовых братьев», убедительно докажет, что на долгие десятилетия именно это понятие станет определяющим для искусства и культуры.
Горький прочитал книгу о Сенковском, изданную автором по настоянию К. И. Чуковского, еще до того, как Каверин прислал ему свой труд. Он высоко оценил работу: «отлично написана, оригинально построена». Правда, упрекнул Вениамина Александровича в недооценке таланта Сенковского-беллетриста. Очень важным представляется завершение письма: «Надеюсь, Вы не намерены вполне посвятить себя историко-литературному труду, а беллетристику — „похерить“? Всего доброго. А. Пешков».