«Полнота самовыражения», необходимая литературным героям (и не одного Достоевского), еще в большей степени необходима была реальным пророкам нового времени XX столетия — Валерию Брюсову, Велимиру Хлебникову, Владимиру Маяковскому, Давиду Бурлюку. Или — Сергею Есенину, например. И у «скандалиста» Некрылова обнаружится, таким образом, немало «родственников» не только в литературе, но и в окружавшей его реальной действительности.
Что же касается прототипов, хочется вспомнить слова Вениамина Каверина из «Эпилога»: «В наше время — это модное занятие не только русских исследователей, но и западноевропейских русистов. Чем-то напоминая сплетню, оно не связано, в сущности, ни с историей, ни с литературой, ни с ее теорией. Но если бы даже я думал иначе — и тогда я не стал бы раскрывать прототипы романов Тынянова, тем более что они представляют собой скорее „органическое соединение“, чем прототипы. Я не забыл, как он прикладывал палец к губам».
И завершить эту главу и разговор о «Скандалисте» мне кажется важным и интересным, приведя эссе Владимира Новикова «Поэтика скандала», опубликованное в журнале «Литература» в 2003 году.
«Приближается 80-летний юбилей В. Каверина. Центральное телевидение готовит по этому поводу большую передачу. Сценарий поручено составить Ольге Новиковой и мне, поскольку мы пишем о Каверине монографию… Съемки идут в Переделкине. Вениамин Александрович живо и неуклончиво отвечает на вопросы, „публичная“ беседа почти не отличается от тех неформальных разговоров, что мы вели в этом доме в течение двух последних лет. И все-таки, чувствуем, не хватает чего-то — остроты, драматургических неожиданностей, скандальности, если угодно. Нужен еще один персонаж — тем более что и далеко ходить за ним не надо: дача Виктора Борисовича Шкловского тут неподалеку.
В 1928 году Каверин опубликовал свой первый роман — „Скандалист, или Вечера на Васильевском острове“, где вывел Шкловского под именем филолога-„формалиста“ Виктора Некрылова. Роман о „скандалисте“ стал одним из самых впечатляющих литературных скандалов конца двадцатых — начала тридцатых годов. Шкловский тогда был очень обижен, и в течение более чем полувека Каверин предпочитал не говорить о реальной основе произведения, так сказать, открытым текстом. Даже в авторском предисловии к начавшему выходить в 1980 году восьмитомному собранию сочинений, там, где речь заходит о „Скандалисте“, Шкловский осторожно назван „одним литератором, живым и остроумным, находившимся в расцвете дарования“. Но ведь это же, что называется, секрет Полишинеля! Всякий уважающий себя филолог знает, „ху из ху“ в „Скандалисте“, а Мариэтта Чудакова и Евгений Тоддес уже опубликовали в „Альманахе библиофила“ обстоятельную статью „Прототипы одного романа“, основанную на архивных разысканиях, на беседах со Шкловским и с Кавериным. Не пора ли снять устаревшее табу и поведать всем в 1982 году о секретах года 1928-го? Тем более что автор „Скандалиста“ только что очень вкусно изобразил нам историю зарождения своего замысла.