Протяжный, двойной, грохочущий удар из-под самого, как ей показалось, пола горницы на мгновение будто приподнял весь домик, а потом грузно всадил его обратно в землю. Из окна выпал уголок стекла, подклеенный бумагой, слабо звякнул о подоконник…
Несколько камней щёлкнуло по крыше, пролетели за окном и шмякнулись с силой возле дома. Послышались испуганные голоса. Улица за окном заполнилась бегущими людьми. Евдокия Тимофеевна видела, что все они спешат, обгоняя друг друга, по направлению к каменоломням… туда, куда только что ушёл её Володя.
Она стояла некоторое время словно окаменев. Как будто тем ударом её пришибло на месте. Потом сделала один шаг, косой и неверный, хотела сделать второй, уже не справляясь с ногами, едва не миновала табурета, тяжело опустилась на него и уронила на пол полотенце.
Надо было выйти на улицу, узнать, что это так грохнуло, но у неё не было силы встать.
Так она сидела очень долго. И с каждой минутой где-то ещё теплившаяся надежда всё гасла и гасла в ней.
Темнело в комнате. За окном стыли серые, неприютные сумерки.
И тогда в дверь постучали. Она не слышала своего голоса, но там, в сенях, услышали. Дверь открылась.
В комнату вошли трое. Лица их были черны от въевшейся в кожу копоти.
Евдокия Тимофеевна сразу узнала командира Лазарева, комиссара Котло и ещё одного, в морской военной форме, с которым Володя накануне познакомил её как со своим партизанским учителем.
Они вошли, и все трое одновременно сняли шапки…
В парке Камыш-Буруна, в главном цветнике, где всегда играют дети, высится не очень высокий памятник на братской могиле партизан.
И на доске из крымского мрамора, укреплённой на каменном постаменте, написано:
«Здесь похоронены партизаны Отечественной войны, погибшие в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами: Зябрев Александр Фёдор., Шустров Иван Гаврил., Важенин Влас. Ив., Макаров Ник., Бондаренко Ник., Дубинин Володя».
А под горой Митридат в Керчи, со старой лестницы, хорошо видна прямая солнечная улица, что начинается от склона горы, от подножия лестницы, и просторно убегает вдаль.
Широкая улица Ленина встречается с этой улицей и пропускает её через себя.
Иногда на улицу эту в сопровождении керченских пионеров приходят Евдокия Тимофеевна Дубинина с Валей. Пионеры часто навещают её. Они долго смотрят на портрет Володи, тихо расспрашивают о нём мать и сестру, перечитывают простое, мужественное письмо, которое написал домой, узнав о гибели сына, Никифор Семёнович.
Вскоре после этого и Никифор Семёнович погиб на фронте. Отец сложил голову за то же великое и справедливое дело, которому беззаветно отдал жизнь его сын.