Теплая погода будто бы смягчала нравы и снимала запреты. В гостиной стояли вплотную, как в трамвае. Тем, кто не расслышал, пересказывали мо, пущенные Л. Бродили по комнатам общеизвестные знаменитости и неведомые люди, просто затесавшиеся с улицы. Дамы пили не переводившееся у Л. дефицитное шампанское «Новый Свет», но некоторые вполне по-боевому наливали в фужеры водку. Сильный пол налегал на дорогие коньяки с красивыми грузинскими названиями «Греми» и «Энисели», но был и молодой человек из здешних завсегдатаев, имени которого никто не знал, эстет и гурман – он пил специально для него подаваемый шартрез, держа узкий бокал за высокую ножку.
Л. сидела в кресле на колесах.
Той ветреной ночью она сломала шейку бедра, что часто бывает со старухами. Кость не срасталась, плед укрывал перекошенное тело. Клоунский грим не скрывал общее омертвение лица. Однако себе она казалась той же красавицей, какой была и пятьдесят, и шестьдесят лет назад. И, как всегда, сколько себя помнила, непрестанно размышляла о телесных радостях, бредила ими – это было до сих пор единственное, что интересовало ее по-настоящему. А огорчали только огромные черно-коричневые родинки в декольте…
К. появился на одном из таких суаре, когда она еще принимала гостей на ногах – на прекрасных, что называется «точеных», ногах, до круглых коленей открытых новым платьем. Она размышляла как раз о последней моде на неприлично короткие юбки – состояние ее ног все еще позволяло Л. открывать их хоть до самой задницы, ни варикозных узлов, ни багровой сосудистой сеточки, ни даже подагрических отеков… Но не в одном же виде дело. Мужской контингент ее поклонников и по возрасту, и по положению в обществе склонен был к вкусам консервативным. Мужчины ее окружения не приняли «мини» из соображений моральной сомнительности.
К. на фоне этих «носорогов» – пьеса только что вышла в «Иностранке», и в вольнодумных разговорах образованные люди принялись честить «носорогами» партийных функционеров и вообще конформистов – выглядел одновременно суровым инсургентом и легкомысленным франтом. Непременная косынка под распахнутым воротом рубахи, обязательный толстый свитер грубой прибалтийской вязки, сумка KLM… И едва ли не единственные на всю компанию джинсы. И прекрасный торс не спортсмена даже, а просто огромного, мощного от природы мужика. И умение любой разговор вывести из серьезного пространства напряженной мысли на поле изящной болтовни.
И страсть, неутолимая страсть в каждом слове и каждом жесте…
К. и Л. совпали.
* * *
Он был младше ее на тридцать шесть лет.