Валиант…
Поначалу, вспомнив об особняке в Шелл-Крике, Джеймс ощутил привычное щемящее ощущение в сердце, возникавшее каждый раз, когда речь заходила о Декоре. Это было горькое сочетание чувств: потеря, злость, ненависть, боль, усталость, тоска… казалось, в этом переживании собиралось все самое мрачное, что Харриссон когда-либо испытывал за всю свою жизнь, и объединялось в одно единственное желание: покончить с врагом. Теперь он тоже пережил весьма неприятное чувство, подумав о Декоре, но понял, что новая бешеная смесь испытанных переживаний была совсем другой. Единственное, с чем он мог это сравнить — чувство вины.
Для Джеймса испытывать нечто подобное по отношению к Валианту Декоре было в новинку. Столько лет он питал к нему одну лишь ненависть, обвиняя его в том, чего тот не совершал. Харриссон вспомнил слова Дюмейна:
А Декоре уже демонстрировал свои намерения на US-36, когда агент Полсон решил тебя обезвредить. Видимо, Декоре решил, что тебя хотят убить, поэтому явился тебе на выручку и заставил Полсона покончить с собой… Да, Джеймс. Верь или нет, но Декоре тебя спас. Возможно, спас из-за мисс Уиллоу, которая ни за что не хотела бы услышать о твоей трагической смерти.
Джеймсу страшно захотелось потереть ноюще виски, но руки все еще были сцеплены за спиной. Вырваться из пут так и не получилось, несмотря на множественные попытки. Харриссон сумел добиться только того, что облился жарким потом от усиленной работы, а рана на груди начала пульсировать болью еще сильнее.
Теперь, когда он приближался к реке Шелл-Крик, его посетила мысль, которую он прежде не рассматривал:
Там, в особняке меня убьют.
Харриссон нервно усмехнулся. Как ни странно, мысль о скорой смерти не вызвала в нем страха. Он знал лишь одно: он не станет содействовать Дюмейну, когда тот будет пытаться вызвать Ривер в Шелл-Крик. А еще Джеймс понимал, что не позволит застрелить себя, как собаку. Да, выбраться из машины на ходу ему не удалось, но он мысленно готовился к тому моменту, когда Дюмейн остановится и выйдет, чтобы выгрузить заложника. Тогда появится возможность броситься на него, оглушить ударом лоб в лоб, если повезет, найти снаружи способ перерезать обо что-нибудь путы на ногах и на руках. Шансы были мизерными, Джеймс это понимал, но попробовать стоило.
Надо подняться на ноги. Они связаны, так что двигаться будет тяжело. У меня будет возможность сделать только один бросок и оглушить Дюмейна. Если эта попытка провалится, второй у меня уже не появится.
Автомобиль начал замедляться. Похоже, место назначения было совсем рядом. Борясь с качкой, Джеймс попытался медленно переместиться на колени, молясь, чтобы у него при этом получилось не издавать лишнего шума. Пока что все шло ему на руку. Осторожно, медленно подкатившись к самой двери, Харриссон попытался несколько раз раскачаться так, чтобы ему удалось одним рывком все же толкнуть себя вверх. Получилось у него только с шестого раза, и уже к этой попытке боль в ране на груди вытянула из него слишком много сил, но он не позволил себе отвлечься на нее. Опасаясь снова рухнуть на грудь, не имея возможности поддержать себя связанными за спиной руками, Джеймс резко дернулся в сторону двери и уперся в нее лбом, когда уже начал падать вниз. Чуть рассадив кожу лба и произведя один громкий стук, Харриссон чертыхнулся про себя и замер.