Поймав мой вопросительный взгляд Майер спешно пояснил.
— Возможно, вы пренебрегаете приметами, но готов тут поспорить с вами… Дважды за день графа преследовали дурные предзнаменования…
— Любопытно, какие именно? — поинтересовался я без ложного интереса.
— На церковной службе священник вместо того, что помолиться «за здравие» помянул графа «за упокой»… причем, эта оплошность прозвучала не единожды… Когда я шепнул священнику, что он путается, тот ответил, будто мне послышалось и… — доктор сделал паузу, — отпел графа в третий раз…
— Действительно, весьма неприятно, — согласился я.
— Право, Белосельский ничего не заметил. Признаюсь, я и сам поначалу решил, будто ослышался, но когда «ошибка» прозвучала повторно… А после службы узнал у одного из присутствующих, что тот услыхал то же самое…
— А другая примета?
— Возможно, мелочь, но… сегодня утром я застал графа в гостиной за чтением, в комнате горели три свечи…
Стоило больших трудов сообразить, о чем речь.
— Оказаться в комнате с тремя свечами — к покойнику! — пришел на помощь Майер. — Глупо звучит, но я видал, как сбылась такая примета… Мне стало бы страшно сидеть в комнате при трех свечах… Иногда бывает, что глупые слуги выносят или гасят четвертую свечу…
— Странная теория, — пожал я плечами.
— Роковая тройственность! — нахмурившись произнес доктор. — В Тартаре три фурии, а вход охраняем трехглавым Цербером…
Понятно, вновь античность, которая, верно, никогда не выйдет из моды. Неужто древние легенды смогли породить мрачные светские приметы? Приметы, которые иногда сбываются… Доктор Майер весьма наблюдателен в делах мистицизма.
— Позвольте узнать, говорил ли вам Белосельский о своей вражде с братом Генрихом? — вернулся я к интересующему меня разговору.
Майер задумался.
— Нет, ни разу даже не упомянул… Думаю, граф знает о приезде Генриха на Воды, и никак не отреагировал на эту новость… Не уверен, что они знакомы… А почему вас это заинтересовало?
— Подозрительный тип и готовящееся преступление вряд ли случайность, — ответил я кратко.
Доктор кивнул.
Чем дальше, тем дело графа Белосельского казалось все безнадежнее. Я злился на себя от собственного бессилия, что не могу помешать злодейству. Увы, как не вертись, от смерти не отвертишься — не отпускала печальная мысль. Но почему Аликс ничего не предвидит? Возможно, есть удача спасти графа…
Заметив суровый пристальный взор офицера Юрьева, Майер спешно добавил.
— Лучше вас оставлю, а то нашему мудрейшему жандарму взбредет в голову, будто вы делитесь со мною государственными тайнами.
Я пожал плечами. Вражда между моими приятелями иногда доходила до абсурда. Увы, на сей раз опасения Майера оказались верны. Когда доктор ушел, ко мне твердым шагом подошел жандармский офицер и, насупившись, поинтересовался: