— Оружие у нас только для себя, не на продажу, а вот пиво и ткань можем продать.
И тут же начался торг. Бились, смеялись, торговались до упаду, но после, ударив по рукам — папа Джон признался: — Удивили вы меня, у нас так никто не умеет торговаться!
Мы отдали ему все пиво, оставив для себя один небольшой бочонок, отдали весь текстиль, подарили последние «заныканные» две бутылки водки. Взамен у него приобрели некоторые золотые украшения и чемоданчик с лекарствами, к каждому он написал пояснение от чего и как принимать. А потом — нажрались в хлам, пиво оказалось очень коварным, но папа Джо, заверил нас, что ничего у нас не пропадет и мы его лучшие друзья.
После чего не помню как, но утром я проснулся с Агатой в одной постели. С кем и где ночевали Степаныч и отец, я не стал потом интересоваться, чувствуя себя виноватым перед своей женой.
Болея с похмелья, видимо одним пивом дело не обошлось, я не знал, как мы поедем дальше, но Агата, проснувшись и увидев мои гримасы, засмеялась: — Ах ты мой бедненький, чмокнув в щечку, куда то вспорхнула, принеся мне стакан воды.
— Мне бы похмелиться, — застонал я.
— Пей, — сказала она, и кинула в стакан какую-то таблетку. Быстро зашипев, она практически мгновенно растворилась. Сушняк меня уже мучил, поэтому залпом я выпил стакан воды, со стоном опустился на подушку, но через минуту почувствовал, что меня стало потихоньку отпускать. Через пять минут я был свеж как огурчик.
— Что за чудо таблеточка? — удивился я.
— Агата засмеялась: — Помнишь, я тебе говорила, что у нас замечательная медицина. Здесь растут очень оригинальные травы, из которых наши фармацевты и делают свои лекарства. И они очень эффективные, поэтому и имеют спрос в разных мирах.
— Слушай, — переспросил я, — а вроде папа Джон не клал нам такие таблетки.
— Это же не лечащие вещества, просто снимают похмельный синдром.
— Да у нас, на Земле за одно это средство можно озолотиться, воскликнул я.
— Так и быть, — обняв меня за шею, прошептала Агата, — в благодарность за проведенную ночь, подарю тебе пару упаковок.
Мне стало стыдно, что я ничего не помнил, но набравшись смелости, уточнил: — Я хоть не опозорился?
— Успокойся, — засмеялась Агата, — ты был на высоте, я бы и еще раз не отказалась все, что мы творили ночью — повторить. Ты как?
— Нет, нет, — стал поспешно собираться я, — нам еще ехать далеко, может быть в следующий раз?
— Ну, в следующий раз, так в следующий, — с сожалением повторила она.
Одевшись, я спустился в зал, где уже пили чай мои спутники, с хитрецой поглядывая на меня, но тоже совершенно трезвые.