Не успел он закончить свое повествование, как рядом открылась дверь, и к нам вошел очень импозантный мужчина. Видно, что в возрасте, но по-своему еще крепкий орешек. Одетый в рубашку с жилеткой, из кармашка которой торчала золотая цепочка, идущая видимо к часам. В зауженные брюки и… домашние мягкие тапочки. Седоватые волосы, зачесанные назад, контрастировали так же с загорелым лицом. На носу — старомодное пенсне, казалось, что мы попали в начало двадцатого века. Увидев нас — он поправил окуляры и шикарным бархатистым басом спросил:
— Абрам, у нас гости?
— Вот это голос, — не удержался я. — Вам бы с Шаляпиным петь!
— О! Как приятно, — заулыбался он. Молодой человек таки знает самого Шаляпина! Вы это на полном серьезе? Ничем не рискуя? — Нет, Вы мне просто начинаете нравиться! Разрешите представиться — Давид Иосифович Каганович — отец этого оболдуя!
Тут уже все мы заулыбались! И пожимая ему руку — стали представляться по именам.
— Абрамчик, — вдруг повернулся к сыну Давид Иосифович. — Сделай гостям праздник — угости их чаем!
Сын, кивнул отцу и предложил нам подняться на второй этаж, в гостиную.
Комната на втором этаже напоминала уютный музей. Деревянная мебель в старинном классическом стиле, шкафы со стеклянными дверцами, диваны и кресла с высокой кожаной спинкой, сиденья которых, как и спинки были декорированы рельефной «каретной стяжкой».
Посередине комнаты стоял большой круглый стол, на резных изогнутых ножках, который окружали под стать ему старинные стулья. Только цвет дерева выдавал в нем местный кедр, но от этого она только выигрывала. Все смотрелось солидно, дорого и богато. Жестом, показав нам присаживаться на стулья, Абрам достал из шкафа красивый фарфоровый сервиз, явно антикварный и стал расставлять его по столу.
— Откуда такая роскошь? — Вдруг спросил Володька. Это же уникальная посуда.
Давид Иосифович мило улыбнулся:
— С Земли-с. Видите ли, молодой человек, когда мы бежали от большевиков, каждый вез то, что успел прихватить. У меня были камушки, у кого-то посуда. Попав в новый мир, нужно было как-то устраиваться. Мне повезло, что бриллианты ценятся везде, и я очень быстро сумел приспособиться к новой реальности. А ностальгируя по России, я стал чуть позже скупать у своих, так сказать «соплеменников» — все, что связывало меня с родиной.
— Так сколько же вам лет? — удивился Сергей.
— Много, очень много, — он снял свое пенсне и принялся протирать его платочком.
— Кстати, у меня даже есть раритет — патефон и правда только одна пластинка с несколькими песнями Федора Ивановича Шаляпина. Жаль, что больше ничего достать не удалось, мне очень нравится его исполнение, я предлагал любые деньги, но мои поиски не увенчались успехом.