Ведущий подходит к женщине, желающей принять участие в игре. У нее на груди табличка с именем. Ведущий слегка присаживается и видит, что ее зовут Гизела. Она должна рассказать какую-нибудь правдивую историю.
— Я была ночью на шоссе, — говорит Гизела, — и толкала впереди себя тележку для покупок, в которой лежал мой только что родившийся ребенок. Я не понимала, куда толкаю тележку. Меня все время обгоняли машины. Люди в них отливали зеленоватым светом. Они сидели в своих жестянках слегка понурившись. Я толкала тележку. Ребенок, лежащий в ней, был совершенно голый. В свете неоновых реклам, возвышающихся вдоль шоссе, я вдруг заметила, что ребенок стал сжимать и разжимать свои ручки как будто в такт биению сердца.
— Гизела! — перебивает ведущий и заботливо приобнимает претендентку на выигрыш. Ожидание достигает предела. Какие-то мужчина и женщина начинают обниматься при виде падающего кубика и сверкающих цифр. Потом ведущий поворачивает претендентку к нужной камере:
— Это было великолепно! Вы выиграли четыре восстановленные зимние шины!
Маат лежит на софе и ждет вспышек вечерних сюрпризов. Ассистентки играют на маленьких трубах. Потом открывают большие ворота, за которыми скрывается занавес с нарисованными облаками. Занавес слегка колышется. Когда они его отодвигают в сторону, Маат приподнимается и наклоняется вперед, чтобы лучше видеть. На экране появляется гостиная. Там все на месте, только отсутствует четвертая стена, поэтому Маат может разглядеть внутреннюю часть комнаты. Женщина и ребенок сидят, согнувшись на телевизионном кресле, и зовут, и машут руками. Ребенок барахтается на коленях у матери. Через окно гостиной Маат видит ночную улицу, темную и мокрую от дождя. В лужах отражаются белые островки уличных фонарей.
* * *
Маат идет. Маат, всеми покинутый на прогалине Средневековья, идет вдоль ее солнечных краев. Застывшие жесты скользят по нему, как ветки деревьев. Это особые жесты: они приветствуют события, которые нельзя постигнуть. Они возможны только здесь. Столетиями они терпеливо выжидали и множились.
Перед бездонностью золотого фона появляется Гавриил. Путешествие растрепало его голубые крылья. Он складывает их. У него поручение. Его левая рука раскручивает ленту с текстом приветствия, его правая рука поднимается и указывает на первое слово. Ave — означает «оно». Ave Maria gracia plena dominus tecum.[2] Текст обвевает голову Марии подобно внезапно явленной ауре. Мария испуганно отрывается от изучения книг.
С трех пюпитров на нее смотрят труды, сочиненные людьми. Марии больше не следует читать. Уже исчезают страницы, которые до этого она перелистывала. Книги — всего лишь бумага, развеянная ударной волной ангела. Мария опускает веки. Она узнает, что ей предначертано. Она склоняет голову.