– Надеюсь, мой приезд не испортил вам веселья, – сухо поинтересовался Явар, стараясь не пасть жертвой длинных ног на высоких каблуках. С видимым усилием он перевел взгляд на прекрасное лицо Сибиллы, вновь почувствовав сильное возбуждение.
– Конечно нет, – солгала Сибилла, запрокинув голову. Волосы рассыпались по плечам, как шелк. – Я так понимаю, ты что-то хотел?
Явар признался, что приходил к ее сестре, рассчитывая увидеть близнецов.
Сибилла растерялась:
– Ты хочешь увидеться с Таиром и Ранией?
Явар вскинул бровь:
– И что тебя удивляет?
Сибилла покраснела, ее посетило дурное предчувствие. Нет, конечно, глупо было думать, что он примет эту новость и просто удалится восвояси, получив развод.
– Я могла бы привезти их к тебе завтра утром, – предложила Сибилла, демонстрируя готовность идти на компромиссы. – Перед тем как адвокаты…
– Адвокаты? – Явар словно не понимал, о чем она говорит.
– Беседа по поводу развода. – Сибилла подалась ему навстречу. Она говорила негромко, стараясь быть тактичной в присутствии телохранителей, которые, казалось, не сводили с нее глаз с того самого момента, когда она заняла место в кресле.
Явар признал, что место для встречи он выбрал крайне неудобное: они оба были лишены возможности говорить свободно. Он вздохнул. По крайней мере, она снова разговаривает с ним.
– Юристы Чезаре совсем скоро уладят все формальности. – Сибилла демонстрировала присутствие духа. – Он говорит, что они имели дело с гораздо более сложными процессами.
Взгляд Явара опустился с ее обнаженных плеч на пальцы левой руки.
– Что ты сделала с кольцами, которые я дал тебе? – тихо спросил он.
Сибилла прикрыла глаза, затем снова откинулась на спинку кресла, скрестила руки под грудью.
– Они в сейфе Чезаре. Я сохранила их для дочери.
– У них арабские имена…
– Мне кажется, что нельзя забывать свои корни, – небрежно бросила Сибилла.
– Моего деда звали Таиром.
– Это чистое совпадение, – процедила Сибилла сквозь зубы. На самом деле она действительно позаимствовала имя из их семейного древа, считая, что ее сын был достоин этого. – Я бы никогда не назвала детей в честь кого-то из твоих предков.
Выслушав подобную дерзость, Явару захотелось разрушить все вокруг, но он смирил свой гнев. Его самодисциплина была отточена долгими месяцами на больничной койке и еще более продолжительным временем, ушедшим на восстановление. Она ненавидела его; его собственная жена ненавидела его. Он чувствовал, что враждебность все еще присутствовала под обманчиво спокойным выражением лица и расслабленной позой.
Явар понимал, что во всех своих неприятностях виноват сам.