Вновь выпили, и момент, которого все ждали (потому что каждый чувствовал себя более или менее посвященным в тайну), этот момент наступил. Пимпренетта на своем стуле елозила так, словно сидела на морском еже. Ипполит Доле с горечью взирал на девушку, которая от него ускользала. А Бруно задавался вопросом, хватит ли у него смелости начать скандал, который он задумал. Ну и как иначе ему поступить? Элуа вновь поднялся.
— Друзья мои… Я рад тому, что все вы будете свидетелями… важного семейного события…
Женщины бросали понимающие взгляды на Пимпренетту, которая покраснела под своей белой шляпкой.
— …Освободившись от военной службы, мой сын Бруно намерен приступить к делу… но он хотел бы сразу же и создать свою семью. И я в принципе одобряю ранние браки, потому что в нашей бурной жизни нужно всегда иметь запас времени, к тому же… хотя Бруно и воспитан в твердых принципах, лучше… вы сами понимаете, что лучше не играть с огнем… Ну так вот, Дьедонне Адоль и вы, Перрина, согласны ли вы отдать в жены моему сыну Бруно свою дочь Памелу?
Селестина, вновь расплакавшись, услышала шепот своей свекрови:
— Ну, Селестина, да ты так скоро в фонтан превратишься. К чему этот потоп?
Дьедонне Адоль не преминул тут же воспользоваться подходящим моментом, чтобы показать в полной мере свое главенство над женой, которой пришлось на этот раз уступить первенство, — он торжественно проговорил:
— Элуа, твоя просьба оказывает нам честь, Перрине и мне… Наши дети уже давно любят друг друга… И нет причины препятствовать их счастью… я Даю свое согласие… а ты, Перрина?
Мадам Адоль глубоко вздохнула, от чего туго натянулась ткань ее кофточки, и произнесла:
— Пимпренетта — это вся наша радость на этой земле, вы понимаете, надеюсь, Элуа, что я дважды подумаю, прежде чем с ней расстанусь.
Маспи побледнел:
— Мадам Адоль, а не считаете ли вы нас, случаем, не вполне подходящей семьей для вашей малышки?
Мгновенно внезапное напряжение сменило царившую до этого момента эйфорию.
— Элуа, не передергивайте того, что я говорила. Как и мой Дьедонне, я буду очень горда союзом наших двух семей, только вот…
— Что «только»?
— …Только вот ваш Бруно в свои двадцать два года… он ещё себя никак не проявил! Перед тем, как отдать ему свою дочь, я бы хотела знать, какое он избрал себе дело. Уж за это, я думаю, вы меня не сможете упрекнуть?
Маспи хотел выглядеть справедливым:
— Ты права, Перрина… Но можете успокоиться, незадолго до вашего приезда Бруно меня уверил, что он наконец сделал свой выбор. Это, конечно, несколько запоздалое решение, но, значит, более продуманное.