- Степан, Степан, лишнее мелешь! - зло оборвал его безногий парень.
Тот, кого называли Степаном, насторожился, сильно встряхнул девушку и вдруг, осерчав, занес над ней тяжелый кулак.
- А ну, кажи фашистскую бирку, а то вот сейчас как тюкну! - Он скрипнул зубами, дыша ей в лицо запахом спиртного перегара.
- Чего ты ее пугаешь? Что ей надо? - спросил через ручей старик.
- Вот беженка, вишь, хлеба ей… Шляется тут, а бирки не кажет.
- Ну и дай! Что тебе, жалко? Нарой ей вон мучки в торбу.
- Ей нароешь, а она как раз и докажет! Может, она из гестапы? А ну, кажи бирку или паспорт со штампой!
- Нет у меня паспорта, сгорел. Вместе с домом сгорел, все сгорело… - забормотала Муся и начала было выкладывать свою жалостную историю.
Степан оттолкнул ее:
- Хватит, ступай! От своего горя тошно, а тут еще с чужим… Стой! Снимай торбу.
Муся поспешно сбросила и протянула ему свой заплечный мешок. Степан снова перешел ручей, развязал один из чувалов и горстями стал бросать в него ржаную муку. Мука сыпалась меж пальцев, падала на песок; ветер сеял ее по траве, нес к ручью. Тихую воду заволокло белесым налетом, точно пылью древесного цветения в вешнюю пору.
Расхрабрившись, девушка перешла по камням ручей.
- И чего добро раскидываешь, клади как следует! - ворчал старик, сердито наблюдая, как трава белеет от мучной пыли.
- А тебе жалко? А? - рявкнул Степан. - Фашиста кормить собрался? Так не будет, не будет ему, паразиту!
И он стал яростно пинать босой ногой куль, пинать со все нарастающим остервенением. Куль не поддавался. Это окончательно взбесило пьяного. Он рванул куль с земли, пыхтя поднял и нацелился бросить в воду, но безногий парень с неожиданной силой схватил его за руки.
Старик осторожно пригоршнями собирал муку с земли.
- Ты б не с кульком - с немцем бы шел воевать! - ворчал он.
- Отвяжись! - устало огрызнулся Степан.
Он заметно трезвел. Растерянно поглядел на Мусю и, должно быть увидев в ее глазах укор, сказал, точно оправдываясь:
- Ну пью, правильно, третью неделю сосу ее, проклятую. Душа горит, дышать нечем… Был колхозник гражданин Степан Котов, а стал рабочий мерин Степка за номером… тягло, лошадиная сила!
Он сорвал какую-то дощечку, висевшую у него на гайтане, и, бросив на землю, стал бешено втаптывать ее в песок. Безногий парень выковырнул дощечку палочкой и, подняв, показал Мусе, все время искоса поглядывая на нее. Это была небольшая, уже изрядно затертая фанерка с выжженными на ней распластанным фашистским орлом, вцепившимся в свастику, и цифрой 1850.
- Ай не видала еще бирки-то, гражданочка? - горько усмехаясь, сказал старик. - Полюбопытствуй, полюбопытствуй, чего на нас теперь понадевывали… Откуда ж это ты? Не с неба ль, часом, свалилась, коль этих фашистских штук не знаешь, а?