Костя — без единой царапины, двух матросов ранило. А вот Серёжу Верова ранило очень серьёзно, одну сторону ему полностью посекло осколками. А «душьё», когда увидели взрыв, усилили и психологическое давление, и огонь. (Костя всё-таки сумел подползти к Верову и был почти готов его вытянуть. Он его потом и вытянул. Но к тому моменту Серёжа уже погиб.)
Стрельба какое-то время ещё продолжалась. Потом «духи» прямо над нами (выше метров на триста-четыреста, их наш огонь не доставал) развели костёр и стали петь и танцевать свои волчьи танцы. Я думаю, что этим они старались нас морально додавить, что, конечно, у них не получилось. К рассвету всё утихло, и они ушли.
Было часов пять утра. Как только немного рассвело, вокруг стали падать мины!.. Как это обычно на войне бывает, это наша же батарея открыла огонь почти прямо по нам. Даже если у кого-то и была мысль заснуть в этой обстановке, тут все не только проснулись, но и снова пришли в боевое состояние.
Обстрел вроде закончился. И тут мы слышим: «Пацаны!..». Я: «Никому голову не поднимать и никому не отвечать». Снова: «Пацаны!..». Кричу: «Кто?». Он называет фамилию — это оказался наш сапёр. После подрыва, когда погиб Веров, а он был ранен, парень оказался ближе всех к боевикам. Но он никак себя не обозначил и так молча и пролежал всю ночь. Тем самым он и боевикам не дал себя добить, и нас к себе не притягивал. А только когда он увидел, что «духи» ушли, он стал нас звать.
Я ему: «Ты один?». Отвечает: «Один». Но вполне было возможно, что в этот момент у него нож у горла или ещё где-то. Я исходил из самого плохого варианта: так боевики вытягивают с его помощью на себя ещё людей. Спрашиваю матросов: «Кто из инженерной роты?». Подполз к тому, который откликнулся, и говорю: «Как маму или отца его зовут? Надо задать ему какой-то вопрос, ответ на который ты знаешь». Кричу: «Если у тебя всё нормально, то скажи, как у тебя маму зовут?». Понятно, что если его «духи» держат, то он назовёт другое имя. Но он назвал настоящее. Сапёр и ещё два сержанта говорят мне: «Разрешите, мы братишку вытащим?». Мы прикрыли их на всякий случай, но вытащили они его нормально.
Кричал парень нам из последних сил, он просто истёк кровью за ночь. Когда его притащили, доктор показывает мне на чёрные «очки» вокруг глаз — ясный признак, что человек вот-вот умрёт. Спрашиваю: «Говори, что маме хочешь сказать». Он прошептал еле слышно: «Скажите маме, что я её очень люблю». А потом вздохнул и умер…
Связь есть, комбриг говорит, что к нам пошла ещё одна группа. Мы с Белявским определились, что в базовый лагерь мы пойдём через гору по тому маршруту, по которому придёт эта рота.