Потом они меня куда-то снова повели. Как мне показалось, шли долго. К утру я услышал, как играет музыка, женщины разговаривают, пахнет дымом и гавкают собаки. Это верный признак, что рядом населённый кишлак. «Духи» сели у костра, кто-то с кем-то ссорился. Потом была какая-то разборка: они друг на друга накидывались и орали страшно. И тут меня потащили по земле к дому около кладбища. У афганцев могилы — это небольшие холмики с парой камней в голове и в ногах покойного. Ни надписи, ничего больше. Когда они меня ещё только поволокли в сторону кладбища, я снова подумал: «Ну вот, сейчас они меня в башку стрельнут, в «земотдел» спустят, и всё». Обнадёживало то, что мне оставили ботинки, никто их с меня не снимал. На мне остался, как это ни странно, разгрузочный «лифчик», только они из него всё вытащили. Оставили мне офицерский ремень, «песочку». А кепку я потерял, когда по башке прикладом получил…
В доме в земляном полу была круглая дыра метра полтора в диаметре. Из неё несло жутким трупным запахом. Меня в эту дыру и бросили. Причём летел я с ощущением, что меня убивают: ведь кидали-то они меня вниз головой! Как я не разбился насмерть, до сих пор понять не могу. Ведь яма была глубиной метра три.
Приземлился я больно. Но не на голову, перекатился как-то. На дне ямы было какое-то невыносимо зловонное месиво, а в углу сидел труп… В темноте я на него натолкнулся, а потом уже разглядел, что он старый, находится здесь не меньше полугода. И ещё вокруг стоял такой звон! Я даже не сразу понял — отчего! Оказалось, что я разбудил мух, когда бухнулся в то, что было на дне ямы. И ещё полчаса стояло такое гудение! Потом они затихли, но стало ещё хуже — мухи всего меня облепили. Я попытался лицо закрыть руками, но помогало это мало. Вот в этот момент я подумал, что, наверное, так выглядит ад. Вот в этой жуткой яме я в Господа Бога и уверовал. Как я Ему молился!..
То, что поместили меня в эту яму с какой-то целью, я понял сразу. Это, скорее всего, был способ психологически сломить человека. Внутренне я одурел от всего этого так, что ай да ну! Думал и о том, что даже если останусь жив, как же сложится моя дальнейшая судьба, как это на мне отразится. С другой стороны, меня терзал вопрос: как я в такой ситуации вообще могу остаться живым.
Уверенность, что меня ищут, не покидала меня всё это время. А вот надежды на спасение у меня никакой не было. Тем более рядом со мной находился мой молчаливый визави, который всем своим видом свидетельствовал о бренности всего сущего.
И все эти мысли в уме крутились беспрерывно. А что если они меня будут допрашивать с пристрастием — пытать, проще говоря? То, что от боли, от страха я буду им врать, а не правду говорить, это однозначно. Ведь проверить меня они не могут, как не смогут сразу и отличить правду от лжи. Но то, что они, помучив, меня убьют, сомнений нет. Самостоятельно после такого допроса я уже передвигаться бы не смог. А на руках меня тащить — какой им смысл?