У меня лично, кроме гранат, ничего с собой не было. Мне ничего больше и не положено. Их в самом начале я бросил в ту сторону, откуда по нам стреляли. А автомат вместе с рацией остался. У Самойлова с собой был пистолет Стечкина и, по-моему, автомат. Наши ребята начали отстреливаться из автоматов, пулемёты стреляли — и один, и второй. Потом мне сказали, что кого-то нашли убитым в спальном мешке. Но я не видел, чтобы кто-то спал. Не знаю.
Дольше всех стрелял кто-то из наших из пулемёта. Так получилось, что пулемётчик мимо меня проходил. Чеченцы тогда кричали: «Русский ванька, сдавайся, русский ванька, сдавайся!» А он сам себе под нос бормочет: «Я сейчас вам дам сдавайся…». Встал в полный рост, на дорогу выскочил и только начал очередь давать, его и убили.
Мне кто-то из командиров кричал — то ли Калинин (командир роты спецназа, Герой России капитан Александр Калинин. — Ред.), то ли Боченков (Герой России капитан Михаил Боченков. — Ред.): «Ракету, ракету!..». Я помню, крик был такой отчаянный. Ракета — это сигнал, что что-то происходит. Но она должна быть красная, а у меня только осветительная была. Я в ответ: «Нет красной!». А он не слышит, что я ему кричу — шум, стрельба. Ответа я так от него и не дождался, сам запустил, какая была. И сразу после этого грохнуло что-то, и меня ранило осколком в ногу. Тогда, конечно, я не знал, что осколок, потом мне сказали. Косточку на ступне ударом осколка сломало, а сам осколок так в каблуке и застрял.
Я оборачиваюсь и спрашиваю у Витька (у него голова была у моих ног на расстоянии роста примерно): «Живой?». Он отвечает: «Живой, только ранило». — «И меня». Так мы и переговаривались. Потом опять что-то рвануло под носом. Я Вите: «Живой?». Голову поворачиваю, а друг лежит, хрипит, ничего уже не смог ответить мне. Видимо, его в горло ранило.
Меня ранило второй раз. Если бы я потерял сознание, то тоже бы захрипел. Тогда меня бы точно добили. «Духи» начали оружие собирать, «стечкиных» наших особенно (пистолет системы Стечкина. — Ред.). Я слушал и отметил, как они — кто на русском, кто на ломаном русском, с акцентом, а кто по-чеченски, — кричат: «О, я «стечкина» нашёл!». Они подумали, что я убит — вид у меня, наверное, «товарный» был. Лицо, да и не только — всё кровью было залито.
Сначала «духи» оружие быстренько похватали и унесли куда-то. Недолго отсутствовали, минут двадцать максимум. Потом вернулись и стали добивать уже всех. Видимо, таких много было, как Витёк, который возле меня лежал и хрипел. Много ребят, видимо, признаки жизни подавали. Вот они их всех и перестреляли из наших же «стечкиных». Слышу — хлоп-хлоп-хлоп! А мне вот повезло. Я лежал тихо, чеченец подошёл ко мне, с руки часы снял. Простые часы были, дешёвые. Потом за ухо голову поднял. Ну, думаю, сейчас ухо будет резать… Как бы только выдержать! Так всё болит, а если охнешь — всё, конец. Но он, как мне кажется, с шеи хотел цепочку снять. А я крестик свой православный всегда на нитке носил. Если бы была цепочка и он начал бы её рвать — неизвестно, как бы всё повернулось.