— Чего такой кислый? — опросил я. — Будто лимоны жуешь?
Он выпрямился, поправил шапку и серьезно ответил:
— Горький писал, что человек должен воспринимать всякий полезный труд как радость, как творчество… А я до этого не дорос. Боль в пояснице чувствую. И в висках… Радости же — никакой.
Это были первые слова, которыми мы обменялись. Он нагнулся, приподнял лопату. И молча стал швырять уголь…
Когда мы окончили разгружать вторую платформу, я пошел посмотреть, как обстоят дела у других. Мишка Истру и его напарник минометчик ненамного отстали от нас. Два солдата, Болотов и Долотов, выбивали клинья на третьей платформе.
И только у музыкантов работа не клеилась. Я нашел их на первой платформе, разгруженной лишь наполовину. Все трое, посиневшие от холода, сидели и курили. Увидев меня, один поднялся, для приличия взял лопату. Двое других продолжали делать вид, что они в Гаграх.
— Простудитесь, — сказал я.
— В санчасть запишемся…
— Почему не работаете?
— Устали!
— Ясно. Хамства вам не занимать. Все ребята по две платформы разгрузили. А вы, бедняжки, первую не осилите.
— Каждый работает как может, — невозмутимо ответил один из них.
Меня передернуло от злости. Пользуясь правами старшего, я построил трех музыкантов в одну шеренгу. Позвал остальных ребят. И объяснил ситуацию:
— Они филонят. Нам же уголек за них бросать придется.
— Каждый работает как может, — упрямо повторил музыкант. — Мы в передовики не рвемся.
— Что с ними делать? — спросил я. — Они русского языка не понимают…
— Будем бить! — ответил Мишка.
Ребята одобрительно кивнули.
— Хорошо, — предупредил я музыкантов. — Если через час нас не догоните, пеняйте на себя. Разойдись!
Догнали… Поняли, что с коллективом спорить вредно.
Словом, всю работу мы закончили минут на двадцать раньше заданного срока.
Рассвело, но состав еще долго не угоняли. Не было паровоза. Уголь чернел возле рельса низкой горкой, будто бруствер свежевырытой траншеи. Смешно и досадно, но теперь угля казалось совсем немного — во всяком случае, для девяти здоровых парней.
Подошел Мишка. Рожа черная, словно вымазанная гуталином. Только хотел я сострить по этому поводу, а он опередил, чертяка:
— Эх! Суконочку… Лицо бы твое блестело, как добрый кирзовый сапог…
Пошли мыться. Умывальника на станции не держали. И мы поливались горячей водой над тазиком возле двери к дежурному коменданту.
Комендант разговаривал по телефону со штабом полка:
— Справились раньше срока. Устали, но крепятся… Полагаю, ребята заслуживают благодарности. Удачно старшего назначили. Забыл фамилию… Сейчас посмотрю, где-то записывал… Есть… Рядовой Игнатов. С командирскими задатками солдат.