— Отец тоже командир, — быстро сказала Лиля и тихо поправилась: — Был…
Она высвободила ладошки из моих рук и пошла вперед, за дверь. Луна вдруг выглянула из-за туч. Рваные их края, и ветви деревьев, и крыша кирки отливали изломистой сталью.
Мы долго шли по дороге, шли молча… Встречный свет фар заставил нас остановиться, отступить на обочину. Машина затормозила. Шофер Коробейник открыл дверку. Из машины вышла женщина в светлом плаще. Очень похожая на Лилю. Только заметно старше и полнее. Я сразу понял, кто это.
Женщина спросила:
— Он лежит в клубе?
— Сначала нужно поговорить, — ответила Лиля и пошла к дому, до которого оставалось еще метров сто.
Женщина шла сзади.
— Не оставляй меня одну, — шепнула Лиля. — С глазу на глаз я не смогу быть с ней храброй.
— Хорошо, — сказал я.
Женщина спросила:
— Как это случилось?
Лиля не ответила. Она протянула мне ключ, словно хотела что-то подчеркнуть этим. Я открыл квартиру. Мы вошли втроем. Я включил свет. Женщина положила на стол большую яркую сумку и осталась стоять в плаще. Он оказался голубым. Лиля подала мне свой плащ, я повесил его на вешалку.
— Зачем ты приехала? — спросила Лиля, холодно глядя на женщину.
— Пустой вопрос…
— Ты же врала ему… — сказала Лиля.
— Сейчас не время говорить об этом.
— Именно время. Он всегда хотел знать, почему ты лгала…
— Это все громкие слова… Громкие слова, и не больше… Разве тебе знакомо чувство одиночества…
— Ты врала ему. Он говорил мне, — упрямо повторила Лиля.
— Я была одинока. Ты понимаешь, что значит жить вместе и чувствовать себя одинокой. Девчонка!
— Это неважно. Я такая же девчонка, как и ты…
— Не говори пошлостей!
— Не хочу врать. Не хочу… И тебя видеть не хочу!
— Ты несешь чепуху. Здесь посторонние…
— Он не посторонний, — ответила Лиля. — Он теперь единственный человек, которого я люблю… А тебя ненавижу! Ты… Чванливая, разжиревшая глупость… И себя я ненавижу за то, что у меня твои глаза, лицо, губы… Мне делается мерзко, когда я думаю об этом.
Женщина взяла сумку и торжественно покинула комнату, но вид у нее был пристыженный.
Лиля упала на диван. Плакала навзрыд. Я не успокаивал. Я никогда не разговаривал так со своей матерью. И не знал, как следует утешать в подобных случаях.
Она как-то незаметно уснула. Я сидел за столом. Курил сигарету за сигаретой. В комнате стало дымно. Я раздвинул штору и открыл форточку. Светало. Небо было бирюзовым. За дорогой между деревьями редел низкий туман. Я выключил свет.
И Лиля проснулась. Она зябко поежилась и села на диван, поджав коленки.
— Знаешь, что соседка сказала, узнав о гибели отца? И как сказала… С завистью: «Время-то какое… Цветов сколько!»