Сардины насторожил уши, пытаясь уловить последние слова вожака, обращенные к Гуталину. Несколько секунд спустя он поежился. Он почуял: в мире что-то изменилось.
В темноте завозились. Вспыхнула спичка, вновь заплясало свечное пламя, и в мир вернулись тени.
Гуляш лежал неподвижно.
– А нам надо его съесть? – спросил кто-то.
– Он… ушел, – промолвил Гуталин. Отчего-то мысль о том, чтобы съесть Гуляша, показалась ему неправильной. – Закопайте его, – приказал крыс. – И пометьте это место, чтобы мы знали: он там.
Крысы облегченно выдохнули. Как бы Гуляша ни уважали, все-таки от него здорово попахивало, даже для крысы.
Какой-то крысенок в первом ряду неуверенно уточнил:
– Эгм… а когда вы говорите «пометьте место», вы имеете в виду, пометить так же, как мы помечаем все другие места, где что-то закапываем?
– Он спрашивает, надо ли нагадить, – объяснила крыса, стоящая рядом.
Гуталин оглянулся на Сардины; тот пожал плечами. Сердце у него упало. Если ты вожак, все ждут, что ты скажешь. А белой крысы по-прежнему нет как нет.
Гуталин был предоставлен сам себе.
Он задумался на миг, а затем кивнул.
– Да, – выговорил он наконец. – Гуляшу бы это понравилось. Это очень… по-крысьи. Но вот еще что сделайте. Нарисуйте над ним вот это.
И Гуталин начертил на земле знак.
– «Он был крысой из многочисленного рода крыс, и он думал о других крысах», – прочел Сардины. – Хорошо сказано, босс.
– А он вернется, как Гуталин? – спросил кто-то.
– Если вернется, то здорово разозлится, если мы его сожрем, – раздался другой голос. Послышалось нервное хихиканье.
– Послушайте, я не… – начал было Гуталин, но Сардины пихнул его в бок.
– Можно пару слов на ушко, шеф? – спросил он, вежливо приподнимая опаленную шляпу.
– Да, да… – Гуталин тревожился не на шутку. На него никогда еще не было устремлено столько внимательных глаз. Они с Сардинами отошли чуть в сторону.
– Ты ведь знаешь, я раньше в театре тусовался, – начал Сардины. – А в театре чего только не нахватаешься. Дело в том, что… послушай, что скажу: ты – вожак, правильно? Вот и веди себя так, будто знаешь, что делаешь, о’кей? Если вожак не знает, что делает, то никто другой тем более не знает.
– Но я разбираюсь только в капканах, – отозвался Гуталин.
– А ты представь себе, что будущее – это такой огроменный капкан, – подсказал Сардины. – Причем сыра внутри нет.
– А толку-то?!
– И еще: мой тебе совет, шеф, – подсказал Сардины. – Пусть думают что хотят про тебя и… этот твой шрам. Не надо никого разубеждать.
– Но, Сардины, я же вовсе не умирал!
– Однако ж что-то произошло, так? Ты собирался поджечь конюшню. Я с тебя глаз не спускал. В капкане с тобой что-то произошло. И не спрашивайте у меня что. Я крыса маленькая, я просто чечетку танцую. С меня и довольно, босс. Но есть большие, сильные крысы – Врассоле, и Срок-Хранения, и еще кой-кто, босс, и теперь, когда Гуляш умер, они могут подумать, что вожаком должен стать кто-то из них. Понимаешь, к чему клоню?