- Ну и до чего договорились? - хмуро спрашиваю, против своей воли представляя, как старому Лыкову отрезают язык.
- Да, как тебе сказать, государь, - пожимает плечами Иван Никитич, - сказывали, что кабы ты с царицей Катериной развелся, да женился на православной девице, так у тебя и наследник бы законный появился. Которого бы вся Русь приняла от боярства и духовенства до черного люда.
- Эвон как, и невесту, мне, поди, уже подобрали? - поражаюсь я наглости заговорщиков.
- Не понял ты государь, - мотает головой Романов, - они считают, что это укрепило бы твою власть и хотят сего не допустить!
- Тьфу ты, пропасть, - в сердцах сплевываю я, - больно надо мне. Не собираюсь я с Катариной разводиться. Никуда она не денется, покочевряжится еще немного, да приедет с детьми. Мне Густав Адольф обещал, что вскоре увижу и ее и Карлушку и Женей.
Когда я говорю о своих детях, голос мой сам собой становится мечтательным. В последнее время, сам за собой нередко замечаю не слишком свойственное мне ранее чадолюбие. Маленькие дети вызывают у меня просто какое-то невероятное умиление, на что стали обращать внимание и мои приближенные. Но на сей раз мечты разбиваются о хмыканье сидящего в уголочке Пушкарева.
- Чего хмыкаешь, кровопивец? - оборачиваюсь я к нему.
- Гневаться не будешь, царь-батюшка? - расплывается Анисим в умильной улыбке.
- Не буду.
- Так ты, кормилец, это уже говорил о прошлом годе. Ой, и в позапрошлом так же. Да и до того...
- Спасибо тебе что напомнил, - хмурюсь я, понимая, что стрелецкий полуголова совершенно прав.
- Да не за что, государь, - сияет в ответ он.
- А ты что скажешь, окольничий? - ищу поддержки у Вельяминова.
- А чего тут толковать, - хмурится тот, - наказать их примерно, чтобы другим неповадно, да и дело с концом!
- Кого их?
- Дык, Лыкова и прочих...
- Подожди, Никита Иванович, - не унимается Анисим, - наказать дело не хитрое. Только думаю, что они правы.
- Чего?!!!
- Не гневайся государь, раз уж обещал, - кланяется Пушкарев, - а только государыня видать к нам не поедет. Ну, а раз такое дело, то куда деваться? У государей в Европах так заведено, что можно и развестись, коли нужда есть. Ну, а раз можно, то и разведись! А женишься на православной, так и будет у нас православный царевич, глядишь еще и не один.
Первое побуждение, дать оборзевшему на моей службе стрельцу в морду, но нельзя. Казнить приказать можно, а своими ручками нельзя, как бы ни хотелось. Не царское это дело. К тому же замечаю, что у Романова на лице застыло странное выражение.
- Ты что-то сказать хочешь, Иван Никитич?