— Да пускай! — легко согласилась баба Юля. — У меня они все равно все не помещаются!
Тем временем я в десятый класс перешла. «Дипломаты» в моду вошли, портфели такие твердые. Сто рублей на барахолке стоили. Родители мои не тянули — инженер и заведующая садиком. Но загрустить бабушка не дала. На сей раз собаку нашу, Чарлика, начесала, настригла. Сплела антирадикулитную белую пряжу. Носков навязала. В реализацию пустила — пошло. Десять пар по семь рублей. Двадцатку дед из заначки добавил. Еще десятку из копилки вытрясли. Мелочью. Подались на барахолку. Нашли «дипломат». Сто двадцать за него просили. Торговались долго, бабушка беломорину нервно смолила.
— Нас фашистская пуля на войне не достала, — сказала, — и здесь не сдадимся.
Сторговались.
Первого сентября я к занятиям приступила с чувством полного собственного достоинства. Знай наших! Мы не то что на «дипломат» насобирать, мы Берлин с тремя патронами брали!
Мы с бабушкой самые близкие друг другу в семье были. Я с ней основными планами жизненными делилась. Отец со вздохом звал меня бабой Юлей. А ее при этом — Остапом Бендером. Бывает. Основные качества через поколения, говорят, передаются.
Школу я закончила с серебряной медалью. На выпускной ко мне дед в форме прибыл и бабушка при нем, с косой вокруг головы. Гордились внучкой. Не зря, дескать, Виктория! Тут-то мне как раз часы трофейные в наследство с бабушкиной руки и перешли.
В институте после третьего курса меня послали на практику во Владивосток. Тут отец и решил меня в тайну семейную посвятить. Усадил меня на кухне и выложил: «Бабушка паша нам с тобой не родная. Дед твой, когда со сцены ее снял, уже женатым побывал. Жена при родах умерла. Я родился. А тут война, дед в сражениях метался. Новорожденного пока родственники по материнской линии растили. Войне конец — дед с новой женой прибыл, с Юлей. Меня без вопросов забрали и дальше, по месту назначения отбыли. Потом еще двоих народили. Никто и знать ничего не знал. Я сам долго в неведении был. Короче, не родная она тебе бабушка, хоть и любимая сильно».
Мне удивительно стало — мы с ней так похожи!
— Похожи, — отец подтвердил, — и не столько внешне, сколько духом и характером. Что и странно! А под Владивостоком городок есть — Уссурийск, там корни мамы моей родной. И родился я там. Постарайся найти кого-нибудь. Родня все же.
В Уссурийск я съездила, родию нашла. Тетушка старенькая совсем. В домике с резными окошками проживала. Яичницу мне нажарила, прошлое вспоминала. На стенах в домушке по старинке фотографии висят. Бабушка на них, родная которая. Молодая, красивая. Дед в форме офицерской. И семейный портрет рядом: опять дед, отец мой маленький и баба Юля. Которую со сцены сняли. Моя то есть. «Все смешалось в доме Облонских». Но так и надо, наверное.