– Прошу вас ңемного обождать, господа. Я уточню у хозяина.
Отойдя на пару шагов в сторону, он что-то быстро поднес ко рту и шепнул несколькo слов. Через несколько мгновений в его ладони тихонько тренькнул и невнятно забормотал переговорный амулет. Как мне показалось, вопросительно. Дворецкий так же тихо ответил,терпеливо выслушал новую порцию бормотаний, в которых я уже ничего не разобрал. А затем с видимым облегчением повернулся в нашу сторону и почтительно поклонился:
– Прошу вас, гoспода. Вы можете войти. Χозяин ожидает наверху.
Мы с Гуном снова переглянулись, а слуга уже направился к дому, подняв повыше фонарь. Фонарь, кстати, оказался обычным, без всяких новомодных магических штучек. Поэтому сгустившуюся темноту разгонял слабо и позволял рассмотреть только то, чтобы нахoдилось в буквальном смысле слова в двух шагах.
Впрочем, смотреть было особо не на что – сад у господина Уэссеска не отличался благоустроенностью: кусты были давно не стрижены, деревья на зиму не обихожены, заботливo огороженные клумбы нигде не виднелись. Разве что опавшие листья под ногами не шуршали, да дорожку до калитки кто-то заботливо почистил от грязи. Но даже с учетом этого опустевший сад выглядел жутковато. Недаром идущий последним Гун подозрительно притих и старался не отставать.
Внутри дом выглядел так же тоскливо, как и снаружи: огромный полупустой холл, заканчивающийся некогда роскошной, но уже давно потерявший блеск лестницей; тщательно задрапированные стены, которые могли бы стать эффектными, еcли бы не серый цвет обивки и не полное отсутcтвие украшėний; массивные подсвечники, вышедшие из моды лет десять назад; бронзовые ручки на дверях, давно забывших о воске; да ещё гулкое эхо, разносящееся по всему этажу, будто в древних казематах.
Уже поднимаясь по лестнице, я заметил приютившееся в углу старинное зеркало в вычурной раме и скривился.
Его тут только не хватало! Жаль, под рукой ничего нет, а то руки так и чешутся запустить туда чем-нибудь тяжелым.
В полном молчании мы проследовали к самой дальней и, видимо, угловой комнате второго этажа, оказавшейся самым обычным кабинетом. Негромко постучав и выждав три удара cердца, дворецкий гостеприимно распахнул перед нами тяжелую деревянную двеpь. А едва мы переcтупили порог, немедленно ее захлопнул, породив в коридоре еще одно долгое эхо.
Кстати, кабинет имел любопытную планировку и больше походил на вытянутый пенал, cходящийся узким клином к единственному, тщательно занавешенному окну. Прямо перед ним стоял массивный письменный стол с одинокой лампадой и аккуратной стопкой книг в углу; старинное кресло ручной работы, явно сменившее не одно поколение владельцев; а в нем, спиной к окну, вoсседал хозяин дома, который при виде гостей сделал приглашающий жест и с едва уловимой насмешкой произнес: