Прения прекращались, как только ораторы начинали повторяться. До этого съезд терпеливо выслушивал каждого. Здесь собирается коллективный опыт масс.
Многие говорят: «в общем и целом», «целиком и полностью», то есть масляное масло.
И днем, и вечером заседания идут с электричеством. Электрический свет и золото очень утомляют глаза. Я ходил в курильном зале и с досадой думал, что у нас нет еще своих простых, спокойных и просторных помещений для съездов. Мы вынуждены толочься под сводами неудобных царских зал.
У Томского неправильная голова. Две головы на короткой шее.
Ворошилов говорил просто и убедительно. Его голос звучал скорбно, когда он сравнивал нашу химическую промышленность с промышленностью буржуазных стран. Подложная статья Сталина, появившаяся в иностранной прессе, говорит, что мы так сильны, что задушим своими газами весь мир. Ворошилов, цитируя это место фальшивки, невесело усмехнулся:
— Вот и души их, товарищи, с нашей-то химпромышленностью.
На дворе звенели орудия и подковы. Артиллеристы возвращались с занятий. Был мороз, ночь и снег. У наркома виски, как в снегу. Глаза у него утомленные. Он обернулся к президиуму и тоном уставшего человека сказал:
— Я скоро кончу.
Ему продлили время. Аплодировали Ворошилову долго и искренне. Томский ласково хлопнул его по спине.
Литвинов одет безукоризненно. Его костюм нов, чист. Он кажется выходцем совсем из другого мира на этой трибуне среди простых и скромно одетых людей. Он круглолиц, лыс, толст. Откашливаясь, он каркает. Большие роговые очки увеличивают полноту его щек. Литвинов дипломат. Он умеет отливать свои мысли в тончайшую форму. Ни одного лишнего слова. Его стенограмму не нужно править. Как хорошо, что у нас есть и такие работники.
Микоян молод. Он производит впечатление хорошего командира. Военная форма очень идет ему. Она молодит его еще больше.
Рядом со мной сидят два делегата с Волги. Оба с перевязанными руками. Они ранены еще в гражданскую войну, в 19-м году, но на съезде от волнений, от усталости у них вновь заболели старые раны.
Один из лучших хозяйственников Ленинграда Михайлов говорит «зерькало». Эта обмолвка выдает социальные корни наших ответработников. Их очень много от станка. Михайлов говорит: «Мы — машиностроители». В нем чувствуется человек, уверенный в своих силах и в своем деле. «Мы строим, мы — строители машин».
Молотов — человек с необычайно сильным лицом. Мне кажется, что люди, подобные ему, в домашней обстановке очень громоздки, они должны быть похожи на мощных коней, введенных в гостиную. У Молотова коротка верхняя губа. Он заикается. Кажется, что сильный конь спотыкается, дергает головой, наклоняется, задержанный невидимыми вожжами. Жест в начале доклада у Молотова почти отсутствовал. Начал он скучновато, но глубоко. Потом он оживился, появился и жест, Молотов стал поднимать деревенскую целину и крепкими руками цепляться за все, что есть нового, социалистического в нашей деревне. Он говорил о тех ростках социализма в крестьянской части СССР, которые пробиваются сквозь море мелкобуржуазной стихии, сквозь пласты косности, лени и пережитков старого. Молотов сделал один из глубочайших и обоснованных докладов на съезде.